Холодный и немой, что мрамор обелиска,
в коробке серых стен, вслепую выбрав дом,
на будущие сто – застыл Пилат Понтийский:
его волнует рябь снующих за окном.
Снаружи – Новый Свет. Хранят его обитель
дорожные огни пульсирующих вен.
Пилат почти что слеп –
он никого не видит,
плывёт туманом мир от боли в голове.
В горниле странных битв бесформенного толка,
катящихся в абсурд, средь шума и возни
всё чудятся ему беснующихся толпы,
кричащие внизу: "Распни Его, распни!",
священства мёртвый хор, казнённые – в химере...
Потерянный, больной, эквит не знает сна:
несутся на него циклоны кавалерий,
накроет с головой германская волна...
...Сменяется мираж: несётся брат на брата!
Снаружи хохот, визг – и, слыша этот звук,
озлоблен и жесток, безумный прокуратор
хватается за мысли, грёзы наяву,
Лишь только бы не ждать, лишь только бы не помнить –
двенадцать тысяч лун – бессмертие и стыд.
Великие миры цветут во мраке комнат –
всё видел, всё познал невидящий эквит,
наивный новый век приветствуя бессильно,
бездвижно, не скорбя о гаснущем волхве.
...Рыдает за окном клаксон автомобильный,
на кафельном полу рыдает человек:
В искусственных лучах плывут его седины,
надменное лицо – стирается с лица.
И смоет лунный свет его непоправимый
порок.
И явит лик ему Пророк и Царь.
__________________
Свободны и чисты, над миром смертной зыби,
Прозревший и Святой идут – плечо к плечу.
Подбит кровавой тьмой плаща молочный кипень –
туманом вьётся он по лунному лучу.
02.03.2024