Незыблемое
зыблется слегка,
зарницу зябликом
зазубривает зренье,
змеится, как прозрение строка
сквозь быта монолит в стихотворенье,
где в пляс идут и страны, и века,
где братством скреплены земли народы,
где право есть быть птицей у зрачка,
где над страницей -
вереницей
лица,
остановиться
трудно,
у виска
речь вечности -
немолчная подспудно...
Ворованной свободы
благодать -
моя тетрадь
в оправе изумрудной
травы, что не устанет прорастать
сквозь золото
на иродовом блюде...