Ни одной тебе впору форсить! ни одной тебе встать в позу аиста...;
у соперниц с крылатой запальчивостью много векторов жертву вести.
Коготок ястребиных охот с первых взмахов в полёте усваивается,
и зернистая верность нацеленности не изменит в падении стиль.
Есть надежда, что будешь как все - как иные гостили б и ластились:
с перламутровым в масть оперением, кто-то с детства их гнал и свистел.
На пороге седой ворожбы можно сесть на шпагат - иль гимнастикой -
мимо дней материнства и занятости - выдать нечто в параметрах тел.
Чаще будет казаться в лице - только б змеи так гнуть себя пробовали;
у восточных красавиц танцующая - смесь дрессуры кнута и ножа -
зачарованность длить и волочь, разрядить чтобы страсть,
как под проводом,
слой за слоем сдирая запретное, вместе кровью с двух рук отжимать.
Есть движенье - замкнуться: - в себя, но и есть - разомкнуться,
как выстрелом.
У парадных дверей репетиторов много праздно трепещущих пар.
Капюшон на глаза натянув, можно, с бёдер свой тонус убыстривая,
легкокрылой попутчицей хищников, сделать ход - чтоб не пах распирал...
Ты давно стал в себе замечать что-то общее с той непробудностью,
что, в преддверии неких потребностей, будит силы раскрыть себя в след.
Словно кто-то из первых сестёр к тайной крови в пещере пригубливается,
а полночный растратчик и ветреник ходит с тазом, чтоб с крыш
не слететь.
Голубая лагуна творца створки сердца всем вскроет пред вечностью,
где б гуляла по телу продукция - как бы сбоку придуманных дел -
как бы есть что-то впрямь невзначай, что технически лишь
опредмечивается,
а иначе б - и скрыв что под кожею - ты бы точно, как дар, проглядел.
Говоришь невпопад и в пригляд, - а дистанция длится и ширится,
и предметная заданность вечером новой почвой густеет в зрачках. -
Ты на чьих тут дрожжах враждовал и входил в процедуру, как в игрища?
Кто с зелёною кожей с разводами чёрным принцем пришёл врачевать?
Трижды три б как слетел со стола и мотор за спиною б не выключил!
Как Фамильной Саградой любуешься той, что вертит хвостом, как жена!?
На пороге крутой новизны стынет взгляд у Астарты что выклянчить,
чтоб ворсистой губой ископаемого мякоть сердца на вздох дожимать.
Истеричный предмет бытия роет землю, как крот, - чтобы выстоять:
за сырой штукатуркой общественности вязко вяжут невнятную жизнь.
Пред космической губкой широт надо б встать за себя - как за выступом -
перед тем, как снедаемый промыслом, до ближайшей любви добежишь.
Узкий вход твой в ворота закрыт, где щебёнка вдоль улиц рассыпана;
ратоборец торговою площадью срежет угол в два дня под пятой.
У тебя нет ни шанса войти, ни укрыться, как беженцу - с крысами! -
чтоб с крыльца с полоумной отметиной левый взгляд из пиал подпитать.
Обратимость от внешней среды есть такая ж изменчивость в градусах,
как несносная воля к пропеллерам - пока лобную кость не сотрут.
Восприимчивость к смене эпох вводит в стопор, в доменах
продавливаясь,
с атмосферным давленьем на статику, держит ранг - с Колизеем во рту.
Что ж ты видишь в проспекте на старт, на заштопанный голос
действительности?
С микрофиброй пустого созвучия не вольны даже к марту притечь.
В планетарной дискретной среде параллельные сны обессиливаются,
чтоб в сумбуре разорванной логики мимо цели ты б слил свою речь.
Не ходи ты к ним в стоптанных днях! Не учись разговору - в присутствии
даже смелой догадке быть встроенным в высший умысел чисел и лиц. -
У детей с озорной простотой, как под кожей программа - выструнивает
ощущенье оптической зрелости - как вслепую звук ОМ расчехлить…