Смирив свой нрав, а может всё же норов?,
с наивной детскостью, уместною весной,
оглядываю я намокший город,
старинно-деревянный и резной.
Вот в лужицах, в рябящем отраженье
деревьев и скамеек, солнца диск.
Всё – в тающем смятеньи и движеньи,
а в ветре бритвенный проскальзывает риск.
В рябины ствол (как будто бы опору
я обрела) уткнусь усталым лбом.
Глаза закрою. И деревьев хоры,
поющих о великом, дорогом,
займут весь мир, лишь птичьи позывные,
неровной строчкой выбьют звонкий путь
в края далёкие, неясные, родные...
– Всё как-нибудь...
Так говорила бабушка, расслышу
её в шумах деревьев. Как-нибудь...
Ведь всё вокруг весною талой дышит.
Ручей в снегу прокладывает путь.