Рассказ.
«Я – нормальный человек. Я никогда не верил во всякую чертовщину: в привидения, в «зелёных человечков», и другую муть. Но… однажды! Да! Именно - однажды, потому что я точно не помню, когда это началось, но, наверное с тех пор, мои взгляды, на эти странные вещи - поменялись.
Для полной ясности, нужно сказать, что я, как сейчас говорят: «Обычный работяга.» Есть – предприятие, и есть я, который работает на этом предприятии. Кем я работаю? Да так - всем. Если мне скажут: «Принеси» - я принесу, скажут: «Отнеси» - я отнесу, - «собери», «разбери» - да пожалуйста. Но главное, что кругом – железо. То есть: я, работаю с железками. Наверное - любой нормальный человек, понимает, что когда ты работаешь с металлом, то это, во-первых - тяжёлый физический труд, а значит во-вторых – риск получить травму на такой работе, увеличивается в разы. И вот здесь, нужно признаться, что в этом «деле», я весьма и весьма преуспел. Да и что тут греха таить, я - настоящий чемпион по травматизму. Друзья на работе меня так и зовут: «Егор – несчастный случай.» Не то, чтобы меня считают «безруким», с этим вроде – все в порядке, но почему-то, если я, например, забью гвоздь, то из четырёх ударов молотком по гвоздю, один удар придётся по пальцу. Хотя, откровенно говоря, мой повышенный травматизм – это, скорее следствие каких-то неудач, но не как не причина моего неумения. Я, почему-то, всегда оказываюсь там – где авария, или… авария происходит там, где я нахожусь. Не знаю, почему? Но... это именно так.
Тот рабочий день, закончился для меня, на редкость удачно. Хоть я и работал всю смену шлифовальной машинкой, в народе её называют «болгаркой», и несколько, а точнее - два диска, при работе с ней, рассыпались у меня в руках, и в завершении всего у «болгарки» «накрылся» электропровод, то со мной, в этот день, ничего страшного не произошло. Так что я возвращался с работы в прекрасном расположении духа. Слегка уставший, но счастливый. «Нужно отметить этот день в календаре» - думал я тогда – «Только бы не забыть.» Я шёл по улице родного города, широко улыбаясь встречным прохожим, от того, что день сегодня – тёплый, что он заканчивается так удачно для меня, что у меня ничего не болит и не ноет. Я шёл, заглядывая во все магазины, осматривая все витрины, при этом, не забывая подмигивать молоденьким продавщицам. Про таких говорят: «просто светится счастьем.» Следующим и последним в ряду моего внимания, был, новый, совсем недавно построенный, большой и красивый торговый центр. Весь из стекла и бетона, в три этажа, лифт и эскалатор, который, впрочем работал только в верх, хотя это никого и не смущало. Для провинциального городка в сорок тысяч жителей – это была фантастика. Ещё один плюс этого сооружения – это, автоматически открывающиеся двери. Вот как раз про них я прекрасно помнил. Как уже было сказано ранее, я, счастливый и радостный на «всех парах» мчал на «своих двоих» к стеклянным дверям. Их было целых три. Но беда была в другом. Две двери были всегда заблокированы. А вот про это я, совершенно забыл, и что они не откроются, я вспомнил лишь тогда, когда со всей набранной скоростью, со всего маха, врезался в заблокированную дверь. Как мне потом рассказывали: «Это был достойный бросок в никуда. Любой вратарь российской футбольной лиги, мог бы позавидовать такому броску. Короче говоря, день, который обязан был закончиться благополучно, опять не удался, а судя по количеству швов, наложенных на лобовую часть моего черепа, он оказался в четыре раза хуже, моего обычного рабочего дня…
Я открыл глаза. Высокие потолки с казёнными светильниками дневного освещения, безрадостно смотрели на меня с верху, временами подмигивая неисправностью одной из ламп. «Да, грустная картинка» - подумал я – «и это очень похоже на нашу городскую больницу.» Судя по освещённости палаты (а это была именно – она), был уже, довольно поздний вечер, а значит в ближайшее время, домой мне было, уже не попасть... «Интересно… А что такое должно было случиться, чтобы я, оказался в нашей родной больнице?» Я приподнял одеяло – вся моя одежда куда-то делась. «То есть: двадцатипятилетний, почти двух метрового роста молодой красавец, лежит на какой-то кушетке, прикрытый тоненьким одеяльцем, да и ещё совершенно голый?» Безуспешно пытаясь вспомнить, как оказался в этом заведении, я, со всего маху, врезал себе ладонью по голове. Боль была резкой и нестерпимой. «Ой» - вскрикнул я, и чуть не потерял сознание. Но, за то – это благотворно повлияло на мою память, которая стала медленно возвращаться. Я сразу же вспомнил свою геройскую попытку – атаковать заблокированную дверь, потом, как сквозь сон, звук сирены скорой помощи. «Ну вот, пожалуй, и все. И стоило из-за этого, бить себя по голове?» Кстати, нужно признаться, что мой двухметровый рост - это тоже небольшое преувеличение. Но вот в свои – метр семьдесят шесть, я уверен на сто процентов и про красавца – это тоже все чистая правда. Любая, даже самая - самая красивая обезьяна, умрёт от зависти, глядя на мою внешность. Это я знаю точно. Просто в нашем городе нету зоопарка, и не на ком это проверить. В общем - после того как память ко мне вернулась, настроение моё улучшилось, чего не скажешь о здоровье. Немного спокойно полежав и подождав пока уляжется боль, я стал, насколько это было возможно, потихоньку себя ощупывать. Что не потрогаю – все на месте, чем не шевельну – все двигается. И от этого, так на душе радостно, что прямо хочется петь. Только вот – голова… Голова - была перебинтована. Точнее не голова, а только лоб. Ощупывая руками всю окружность бинта, я ощутил небольшой нарост в правой части лба, ближе к виску. «Похоже, это – простая шишка» - неуверенно предположил я. В этот момент, дверь не громко скрипнула, и в мою палату, сквозь дверной проем, втиснулось, сначала ведро со шваброй, а затем что-то большое, напоминающее женскую фигуру, в смешном, старомодном, байковом халате и в повязанной на лоб - косынкой. «А вы – кто?» - глупо и испугано, слегка напрягшись от неожиданности этого появления, спросил я. «Я - то?» - фигура подошла поближе – «родители в детстве, звали меня Нюшей, потом, когда повзрослела – все Аннушкой звать стали, а теперь, здесь в больнице все зовут тётей Нюрой. Так и ты зови. Хорошо?» «Хорошо» - согласился я. Она подошла ближе. Теперь я в полной мере, смог рассмотреть свою вечернюю гостью. Она была большая. Большая и широкая. Но её формы, заполняющие все ближайшее от меня пространство, отошли на дальний план, как только я начал всматриваться в лицо этой женщины. На широком, слегка одутловатом лице, в совокупности с пронизывающими, серыми и добрыми глазами, сияла – да, именно сияла, как сама доброта – ласковая, почти материнская улыбка. «Что сынок? Не везёт тебе в жизни?» «Не везёт» - подтвердил я – «И что самое обидное, хочешь сделать как лучше, а получается…» И тут, так захотелось излить всю душу этой, почти незнакомой мне женщине… Но она вдруг, положив одну руку на забинтованный лоб, а другой, слегка прижав мои губы, прошептала: «Тихо. Все будет хорошо. Рана твоя заживёт, а завтра придёт доктор и тебя выпишут. Сейчас здесь полы протру и уйду, а ты глазки закрой и спи.» Я не заметил, как заснул и не почувствовал, как уходя, тётя Нюра что-то надела мне на палец. Потом, выходя, выключила свет и тихо прикрыла за собою дверь.
Я проснулся среди ночи от неясного шума где-то в конце длинного коридора. Сначала я слышал быстрое шлёпанье чьих-то ног, видно кто-то пытался бежать в больничной обуви, затем - невнятный гул нескольких голосов и чье-то всхлипывание. Прислушиваясь, я пытался понять смысл происходящего, но из-за, довольно большого расстояния и соответствующей акустики, все сливалось в единый неясный гул. Встать и посмотреть, что же там происходит я не мог, так как считал себя человеком скромным, и даже стеснительным – тем более, что я был совершенно голым. «Ладно. Утро вечера – мудренее» - сказал я себе и повернувшись на бок, закрыл глаза.
«Завтрак! Завтрак!» - гулко разносилось по коридору, и соответствующие запахи надёжно подкрепляли это приятное известие. В воздухе носился запах кипячённого молока и чего-то ещё – сладковатого и ванильного. Я открыл глаза, втянул ноздрями замечательный запах и сел в кровати, откинув одеяло. Дверь распахнулась, и в мою палату въехал небольшой столик, на колёсиках. Столик был полностью металлическим: металлические колеса, металлический каркас. Даже верхнее покрытие, было тоже из железа, отчего проезжая по кафельному полу, все это грохотало так, как будто это был не стол, а танк, образца – начала двадцатого века. Все это сооружение толкала молоденькая хрупкая девушка в коротеньком белом халатике и в такой же белой шапочке, из-под которой выбивались смешные рыжие кудряшки. С большими, как бы немного удивлёнными глазами, она больше напоминала девочку - подростка на услужении, чем работника медицины. «Завтрак.» - повторила моя неожиданная гостья, подняв голову. Увидев меня, обнажённым, она слегка покраснела: «Вы бы немного прикрылись» - сказала она, улыбаясь – «А то ведь я вам поднос прямо на колени поставлю, а здесь все – горячее.» Девушка опять улыбнулась. «Ангел. Сущий ангел» - подумал я, не отрываясь глядя в эти удивительные, немного наивные глазки. Я прикрылся одеялом до пояса. Она накрыла поверх моего одеяла небольшую скатерть, поставив на неё поднос с завтраком. Небольшая, но довольно глубокая тарелка с манной кашей с желтевшим посредине небольшим пятнышком сливочного масла, стакан кипячённого молока и пышная, пахнущая сдобой булочка – все это, аккуратно лежало на подносе. «Чудненько. Просто чудненько.» - подумал я, отломив крохотный кусочек сдобы, при этом, не отрывая взгляда от незнакомки. «А вы здесь работаете?» - задал я идиотский вопрос, одновременно поглощая содержимое тарелки и запивая все это – молоком. «Да. Я здесь на практике. Ну… после медучилища. Персонала – не хватает, вот и приходится работать: и медсестрой, и нянечкой, и ещё – на кухне подрабатывать» - ответила девушка и опять покраснела. «Ой!» - Вдруг воскликнула она – «А что это у вас на пальце?» Только сейчас я увидел то, что все это время, стесняло движения моих пальцев на левой руке. Перстень! Нет. Даже не перстень, а перстенёк. Это было – тонкое, узенькое колечко, с лёгким утолщением в верхней части, с маленьким и плоским камешком чёрного цвета неизвестного происхождения. «У тёти Нюры был такой…» - дрожащим голосом, почти прошептала она. «Тётя Нюра?!» - и тут я вспомнил - «Точно! Она же вчера приходила ко мне в палату. Полы помыла и наверное, когда я уснул, надела мне его на палец. Да. А ещё говорила, что меня сегодня выпишут.» Девушка недоверчиво покачала головой: «Нет. Этого не может быть. Она не могла прийти к вам вчера.» «Почему?» - спросил я. «Да потому что, она последние три дня пролежала в коме. Потому что, она сильно болела, а сегодня ночью… она… умерла…» С этими словами из глаз молоденькой медсестры хлынули слезы. Ничего не понимая, и, забыв о своей наготе, я притянул её к себе, и нежно, обнял за плечи. «Как тебя зовут?» «Зоя.» «Так вот, Зоя. Все что я тебе рассказал – истинная правда. И я видел тётю Нюру так же, как сейчас вижу тебя. А теперь, пожалуйста – успокойся и отправляйся дальше по своим делам.» «Этого не может быть.» - пошептала она, потом медленно взяла у меня с колен поднос со скатертью, и также медленно, толкая свой грохочущий столик, и на ходу вытирая слезы, вышла из палаты. Я подождал, когда за нею закроется дверь, затем сев по удобней в кровати и закрывшись одеялом, откинулся на подушку. «А что если и действительно, не было никакой тёти Нюры? Просто это было видение – в следствии травмы головы. А имя…? Имя я услышал во сне. Ведь мог же кто-нибудь её звать по имени, когда вдруг ей стало плохо. Нет. Не складывается…» Перстень никак не вписывался в придуманную мной версию. «Ну, допустим, что я в бреду ходил по коридору и там нашёл оброненный перстень. Полная чушь! Я? По коридору? Да ещё и голый…» Не найдя разумных ответов, я немного успокоился. В этот момент в дверь палаты негромко постучали. Это была Зоя. Она чуть приоткрыла дверь и просунув голову в образовавшуюся щель, заговорщицки прошептала: «Обход. К вам доктор идёт. Я, тоже буду.» Зоя кивнула мне головой, при этом подмигнув левым глазом как старому приятелю. Ещё я заметил, что её слезы полностью высохли, что не могло меня не порадовать. «Доктор? Это – хорошо. Вот и наступает для меня момент истины. А то уже до чёртиков надоело мне тут валяться.» Я представил себе маленького, лысого человечка, в ослепительно белом халате, в круглых роговых очках и с маленькой седой бородкой, а рядом - очаровательную Зою: «Хотя… не так уж все и плохо.»
На этот раз, никто не постучал, а просто; дверь распахнулась и вместо типичного, в моем представлении, образа доктора, в палату влетел, (да, именно – влетел) высокий, черноволосый, средних лет мужчина. Его халат был расстегнут, отчего обе полы развивались, как белые паруса, корабля под названием «Доктор». Он ворвался так стремительно, что несчастная Зоя, нёсшая следом папку с какими-то бумагами и стул, просто физически за ним не успевала. Поэтому, случилась небольшая заминка. Доктор, не дождавшись стула, укоризненно посмотрел на неё и сел прямо на кровать. «Ну с, молодой человек, как мы себя… э-э-э, чувствуем?» - спросил он – «Голова не болит? Ведь это же вы – специалист по открыванию двери головой?» Он взял у Зои мою историю болезни: «Что тут у нас? Ого! Рассечение…? Сотрясение мозга…? Значит – мозги были.» - констатировал он. «Хотя, судя по поступкам – их было не очень много и те, последние, растряслись при ударе.» Я чувствовал себя как нашкодивший школяр. Я сидел в кровати, то краснея от стыда, то бледнея от холода. Мне хотелось: спрятаться ото всех под одеялом или провалиться сквозь землю. «Да вы не смущайтесь, молодой человек» - доктор закрыл историю болезни и взгляд его слегка потеплел – «Я за свою практику, видел многое, но такое…?» Он подозвал Зою: «Сестра, ну ка разбинтуйте голову, нашему «первооткрывателю».» Зоя подошла сзади и довольно ловкими, для практикантки, движениями, стала снимать бинты с моей головы. Когда оставался последний оборот бинта, она, осторожно придерживая край, резко, чтобы было более безболезненно для меня, дёрнула прилипший к ране другой конец. Но бинт, как полинявшая шкура змеи, легко и свободно кольцом упал на одеяло больничной кровати. «Это – что?» - Доктор удивлённо смотрел на разбинтованный лоб, потом перевёл взгляд на медсестру, потом опять на меня и протянул руку: «А где… это… - рассечение…?» Зоя вышла из-за моей спины и сбоку взглянула на мой лоб. «Ой!» - негромко ойкнула она и прикрыла рот рукой. Понимая, что с моей головой что-то не так, я пальцами правой руки, осторожно прикоснулся к тому месту, которое так сильно вчера болело. Ничего! Только небольшие, и на сколько я мог судить, ровные выпуклости. «Швы!» - догадался я – «А вот разреза – нет.» Я медленно опустил руку на одеяло. Доктор не мигая смотрел в одну точку. Зоя опустилась на стул, который сама и принесла. Возникла неловкая пауза. «Ну вот… Я же им говорил, что на мне, как на собаке – все заживает…?» - вдруг брякнул я и тут же, замолчал. «Это же, какой такой собакой нужно быть…?» - задумчиво произнёс доктор, и все опять замолчали. «Ладно. Сделаем вот что» - он потёр пальцами переносицу – «Вы к нам поступили – вчера? Так? И привезла вас «скорая»?» - я утвердительно кивнул. «Привезли вас в бессознательном состоянии, а значит: никаких данных о вас – нет?» Зоя чуть не упала со стула: «Андрей Сергеевич! Вы что, хотите…?!» «Я хочу спасти нашу с вами репутацию, как медиков!» - перебил он её – «А также, хочу лишить нас с вами, Зоя, радости общения с выше стоящим начальством, как на прямую, так и в виде всяких там «объяснительных». Надеюсь – вам это так же понятно, как и мне.» Тут даже мне стало понятно, что именно он хочет, а хочет он, попросту выгнать меня домой, на что я, немедленно, готов был дать своё согласие и тут же его исполнить. «Доктор, я готов вам помочь, только вот … … швы…?» Не знаю, надо ли говорить, что сидящие рядом со мной два замечательных человека, были ещё и прекрасными специалистами. Так что через двадцать минут на месте снятых швов, белел аккуратный кусочек пластыря. На стуле, рядом с кроватью, лежала, принесённая Зоей, моя одежда. «Даю вам десять минут на сборы, и жду внизу, возле лестницы.» - заговорщическим голосом сказала она и снова, как час назад, подмигнула.
Одевался я быстро. Брюки, футболка, носки и кроссовки – все в несколько минут. Куртку я надевал уже на ходу, как вдруг – мой палец левой руки зацепился за подкладку рукава. Перстень! Как же я мог забыть про него? Я осторожно скинул куртку и, сняв его с пальца, снова оделся. Почему-то, сразу вспомнились события прошлого вечера. «Как же её звали? Тётя … Нюра. Да. Она вчера приходила ко мне. Сказала, что сегодня меня выпишут. Так и случилось. Потом моя рана зажила за одну ночь. Конечно, это странно. Ну а вдруг, у меня такой организм?» - подумал я, и тут же рассмеялся, вспомнив своё прозвище. Я надел перстень на палец и пошёл в низ, где меня дожидалась Зоя… Мы прошли по длинному коридору, в конце которого, перед самым выходом, стоял небольшой стол. Стопка рабочих журналов, настольная лампа и старый дисковый телефон, занимали добрую половину стола. Другую половину, подперев кулаком широкую щеку, от чего она казалась ещё шире, занимала чья-то огромная фигура в, когда-то, белом халате, и в больничных шлёпанцах. «Ох Зойка, смотри – доиграешься.» - противным голосом проскрипела фигура. «А твоё какое дело? Может и доиграюсь.» - не поворачивая головы, бросила Зоя и тихо добавила – «Крыса…»
Мы стояли на широкой бетонной площадке, возле входной двери в приёмное отделение. Зоя стояла ко мне спиной, нервно теребя пуговицу своего халата. Мне очень захотелось сказать что-то хорошее, что-то приятное, этой удивительной, девушке. Но подходящих слов я не находил. И вдруг она сама повернулась ко мне, и не поднимая головы, спросила: «Что? Вот так вот и расстанемся? И все…?» Что, я мог ей ответить? Я, до сих пор не понимаю, каким образом, мы привязались к друг другу. Ведь по сути, мы были знакомы всего несколько часов...»
«Ну вот, пожалуй, и вся моя история.» - Егор снял руки со стола – «ну как – понравилось?» «Подождите, мне кажется; вы ещё не все рассказали» - я умоляюще протянул к нему руку – «ведь должно же быть что-то дальше, чем-то все кончиться? Вы, Зоя и в конце концов этот перстень…?» «А ты, правда обо всем напишешь? А – писатель? Хотя – какая разница…» Егор встал из-за стола. «Перстень?» - Он протянул мне левую руку и, повернув её тыльной стороной, сжал в кулак – «Вот он.» «Подождите Георгий. Так вы думаете, что это вам перстень… ну… помогает?» «Да ничего я не думаю!» - перебил он меня – «но только с тех пор, я его никогда не снимаю, хотя один раз - дома забыл. Ну… мылся в ванной и оставил на полке. Хочешь – верь, хочешь – нет, но на работе, все пошло кувырком: пока ехал до работы – автобус сломался, конечно, едва успел, потом цех остановился - тоже по моей вине. Чуть с работы не уволили. Я же теперь – начальник участка. Кстати, доктора, который меня из больницы «выгнал», всё-таки уволили.» Егор внезапно повеселел – «Так он, открыл частную клинику, народ к нему валом валит, а Зоя моя, теперь у него работает медсестрой. Ты хочешь спросить меня, почему – моя? Потому писатель, что живём мы теперь – вместе, а две недели назад, подали заявление в загс. Вот так!» Его лицо опять стало грустным: «А тётю Нюру мы помним. У неё, оказывается, родных никого. Представляешь? Вообще – никого. Мы на её могилку с Зоей и с Андреем – ну это тот доктор - памятник поставили. Если будешь там - извини, я в хорошем смысле – увидишь. Там на памятнике – крест, ну как бы – медицинский и человеческое сердце. Это - как символы доброты. А я вот подумал – может она и не человек была вовсе? А? Ну да ладно писатель, прощай. Может ещё увидимся, когда? И давай пиши, коль обещал...»
Я смотрел вслед, удаляющейся фигуре парня и думал: «Имею ли я право не верить, или не доверять? Сколько ещё непонятного и неизведанного, и сколько выдуманного в этом мире? Так пусть люди сами решают: где - правда, а где - вымысел. А моё дело – написать…»
Алексей Лесник. 31.03. 2024.