Я снова здесь, как сорок лет назад,
Шум Кагарлинки, для души привычный,
Черешни, вишни, как цветущий сад -
Цветёт, благоухает наш Фабричный.
Прошли года, теперь он - Каргалы,
Но для души названье не преграда,
В тени карагача стоят ослы,
А вот уже знакомая ограда!
За ней стоит родимый мамин дом,
Он постарел и тоже наклонился,
Он дорог мне всегда, я вырос в нём,
Я с этим домом воедино слился.
И потому к нему и возвратился.
Как хочется душе ещё разок
Побыть в его неповторимых стенах.
Стучит, волнуясь, мой седой висок,
И кровь кипит как перед боем в венах.
За домом - небольшой фруктовый сад,
В нём аромат такой же сладкий вешний.
Мне хочется, как много лет назад,
Кровать поставить под большой черешней.
А за калиткой - Ленинский проспект.
Не я давал название предметам!
Топтал коммунистический аспект
Своей ногою я зимой и летом.
Он ровный, как индейская стрела,
Широкий, под открытым южным небом.
Ходил я в школу, бросив все дела,
В кино с друзьями, за водой, за хлебом.
Потом с семьей гулял я по нему -
Танюша, Вера. Тима был в коляске,
И как-то получилось, не пойму -
Живёт теперь он где-то на Аляске.
Всё получилось, как в чудесной сказке!
С проспекта вижу панораму гор,
Мне хочется туда наверх подняться
И, устремив в долину бренный взор,
Вдруг беркутом на время оказаться.
Направо - легендарный водопад,
К нему ходили мы зимой и летом,
Веками он грохочет - верный брат,
И не стареет, труженик, при этом.
К нему ходил и наш десятый класс,
Таща с собой тяжелые баулы,
А там за горизонтом Унгуртас,
Каракастек и прочие аулы.
Тушканчика преследует корсак,
Вдали стоит приветливая юрта.
Я съем сегодня свежий баурсак,
Попью кумыс и съем кусочек курта.
А вот и школа, где учился я,
Желая жить с индейцами в Дакоте,
Теперь мой дом, предание тая,
Стоит мечтой заветной в Миннесоте.
Там кладбище, в семнадцать юных лет,
Душой скорбя, с отцом я распрощался.
Отец ушёл, но смерти чёрный след
На век земной в душе моей остался.
А вот в больнице - руку я сломал,
И доктор кости ставил мне на место,
Вот поссовет - меня он принимал
Советской властью с молодой невестой.
Он нам вручил серьезный документ -
Законное свидетельство о браке.
Какой незабываемый момент -
Он и теперь горит свечей во мраке!
А вот наш незабвенный Майбулак,
В нём дом молитвы мы тогда открыли,
Не сбил атеистический кулак -
Я жив ещё, а он - уже в могиле.
Я там учился смело говорить
Живое слово вечной благодати,
И волю Божью трепетно творить,
И быть бойцом в святой Христовой рати.
А тут стоял родной столярный цех,
Разрушили его до основанья,
Одной семьей работали мы, эх! -
Остались лишь одни воспоминания.
Казахи, турки, немцы и уйгур,
Украинцы и русские два брата,
Мы копошились, словно стая кур,
Не зная, что беда грядёт когда-то.
Звенела дико острая пила,
Ревел фуганок, пахло свежей стружкой,
А на обед всегда меня ждала
На проходной жена с горячей кружкой.
Мы пили чай и ели бутерброд,
О будущем мечтали словно дети,
А рядом Рекс валялся у ворот.
Что может быть ценней на этом свете!
А вот и мой высокий стройный дом -
Стоит, как монумент побед, о Боже!
Он строился молитвой и постом,
И молотком простым, конечно, тоже.
Тот молоток я в США увёз,
В Америке теперь он отдыхает,
Как хорошо, что есть у нас Христос,
Который так чудесно помогает!
Наш домик рос, как гриб после дождя,
Тому свидетель - небо голубое.
Как хорошо Небесного Вождя
Иметь и в этой жизни над собою!
Я слышу смех и болтовню детей,
Моих родных Тимошки и Танюшки,
Я вижу красоту ушедших дней -
Сандалики, рубашечки, игрушки.
Я из него холодным декабрём
Ушёл на запад, а точнее в Штаты.
Как говорят в народе, дикарём,
Но Бог Великий милостью богатый!
Я всё имею - дом, машину, труд,
Здоровье есть и денег мне хватает,
Одно лишь жалко, что года идут,
И жизнь моя в тумане льдинкой тает.
Но счастье и богатство только в том,
Что я Христа - моё спасенье знаю,
Он приготовил мне небесный дом,
И потому - земной я вспоминаю.
Христос воскрес, Он не в земле сырой,
И нам открыл Он доступ к древу жизни!
Поэтому мне хочется порой
Побыть ещё разок в земной отчизне.