Я засмеялся тем самым свободным смехом, которым владел лишь в детстве, и который потом по рассеянности утерял. Счастье бурлило во мне, клокотало и согревало. Казалось, долго сдерживаемый палящим зноем дождь, наконец, собрался с силой, сплотился в тугие тучи и, расколов громом сухое небо, пролился на опаленную зноем землю живительной влагой. Огненная колесница молний повернула время вспять, и вот я снова мальчишка, снова весна и снова день моего рождения. Молодой отец включает старинный, с крутящимися дисками бобин, магнитофон и музыка снова заставляет учащенно биться мое сердце. В такт и не в такт музыке мы с братом прыгаем, скачем, кувыркаемся на старом пружинном диване и чувствуем себя свободными как птицы, такими же стремительными и легкими. Выше! Выше! Еще выше!..
Когда я вырос, я часто летал на самолетах, и даже на воздушном шаре, но ни разу не достигал тех высот, того седьмого неба, на которое забрасывал меня батут старого разболтанного дивана...
А теперь я по веревочной лестнице спускался в шлюпку и с волнением вглядывался в пеструю толпу людей, собравшихся на пирсе. Откуда-то пришла уверенность, что меня должны встречать жена и сын, которого я еще не видел, потому что он родился уже после того, как мой клипер поднял паруса и ушел к далекому острову Цейлон за грузом душистого чая.
Я до рези в глазах всматривался в разноцветную людскую волну, заполонившую пирс, с острым интересом пытаясь узнать женщину моей мечты. Кто она? Как я узнаю ее? А если не узнаю?!
Вот уже стало возможным различить лица встречающих, вот люди расступаются, давая пройти женщине в синем, самом любимом моем платье (я тут же вспомнил это), с ребенком на руках. В суматохе людей она стояла почти неподвижно, лишь судорожно прижимая к груди белый живой сверток. Моя лодка подошла совсем близко, и я увидел широко распахнутые, такие долгожданные и любимые глаза...
Я уже точно знал, что будет дальше: мы сядем в старинный красный автомобиль, блистающий на солнце полированными спицами, и поедем к моим родителям. Они не любят толчеи пристани и показного радушия, а потому всегда ждут меня из плаванья дома. Будут поцелуи, объятия, а потом я стану раздавать подарки. Затем мы сядем за стол, и мама все время будет подкладывать мне в тарелку большие куски сочного пирога с яблоками, вкуснее которого и быть на свете ничего не может. Она будет без конца причитать о том, что я похудел, а отец примется степенно расспрашивать о плаванье и штормах, о грузе копры и чая, о ценах на кофе. И сирень, белая, оглушающая запахом сирень, будет стучаться в окна нашей веранды, и я, наконец, пойму, что я дома.
Ну откуда, и как угорь смог прочитать в моей душе, что самое главное для меня – это встречи. Только ради них я постоянно рву свою жизнь, деля её на бесконечные «До» и «После»?! В изнеможении я закрыл глаза, старался каждой клеточкой раствориться в сладостной истоме.
***
Картинка из Интернета.