А не спеть ли мне песню о рокере старом,
Как дожил он в итоге до жизни такой,
Что народ, свою паству, в пустыне оставил
И уехал туда, там где ветер другой.
Он тусил молодой по квартирам с друзьями.
Был не прочь наркоту, и любил алкоголь.
И хотел одного, ни работать ни разу,
Проживать свою жизнь для себя одного.
Ну а кто в его годы таким из вас не был?
У того нет ни сердца ни в старость мозгов.
И струною звеня он "закидывал невод",
И ловил на нее молодых простачков.
Я про ветер не зря обранился в начале.
Этот ветер тогда дул
с одной из сторон.
Он свободу сулил, и маня калачами
Обещал всем любовь под Битлов перезвон.
Стал на этом ветру рокер петь свои песни,
Разнося их по трубам уставших маня.
В них сквозила надежда, и теплое лето,
Что конечно пленило тебя и меня.
Время шло, ветер стих, нам оставив проблемы.
Завалив нас в обломках великой страны.
Ну, а наш музыкант все бренчит барабанит.
Он нашел себе тему не слезть ему с ней.
Продолжая нам петь, собирать стадионы,
Петь про то, что мы рыбы - гниём с головы.
Он, как крыса сбежал чуть почувствовав порох.
Был всегда он любителем плоской стопы.
Кто пеняет
на мир этот несовершенный,
Вряд-ли правду простую способен принять.
Прежде чем исправлять мир, вещая со сцены ,
Должен сам идеальным для мира ты стать.
Если кто то с гитарой толпу собирает,
Значит будет и тот кто разгонит толпу .
А толпа никогда, что ей делать не знает,
Доверяя всегда своему пастуху.
Думал наш музыкант, убегу за границу,
Подожду пока гнев её смоет врага.
И тогда я сменю свой венец на лавровый.
И концерты давать буду там и сюда.
Но народ этот помнит его обещанья.
Что свобода его нашим детям дала.
И судьба его впредь незавидна, печальна.
Память, подлая тетка
взяла-забрала.
Я и сам предпочту балалайке гитару.
Манят гордые рифы, как клич журавлей.
Только сами на грифов похожи вы стали,
Ждущих смерти отчизны. А может, своей?