(предыдущая глава из романа «Купеческая вдова»
http://stihi.ru/2024/03/22/3151
«25 Бит казаками и сердит. У горящего Малоярославца»)
– Подъёма в нас такого духа
Патриотизма враг не ждал…
К зиме всяк конь подкован – стука
Враг убоялся. Есть нужда
В конях большая у Мюрата.
Душа с утра, как вспомню, рада:
Обезлошаденный Мюрат
Пехотный шьёт себе наряд.
Мои уланы до границы,
Чтобы загнать врага в тупик,
Не покладая острых пик,
Нигде с гусарами чиниться
За право драться не должны.
Одни у нас о славе сны…
Поручик Ржевский, впрямь от носа
Вблизи не видишь что ли карт? –
Штабс-капитан сперва отнёсся
К игре партнёра свысока,
Повысил денежную ставку,
Причём азартную удавку
Умом не сразу осознал.
Ослом прикинувшись, отжал
Гусар у нового партнёра,
Сценично радостно дрожа,
Удачей каждой дорожа,
Большую сумму денег скоро:
– Жаль, не индийский вы раджа...
Штабс-капитан, остыв, не ржал:
– Узрела Вязьма нашу твёрдость
Не меньше, чем Бородино!
Свою Россия знает гордость –
Врагу понять немудрено.
В бои мой вклад не вышел бледным,
И снова знаменем победным
Для нас Христос как образ стал.
Мы научились неспроста
В горячке боя забываться,
Вливаться в ужасы войны…
Враги? Наш рушат кров они.
Марс не лишает их оваций,
Но превосходим мы душой,
В чём наш я вижу шанс большой.
Пока смоленским нашим трактом
Хоть как-то пользуется враг,
Врага мы днём и ночью к дракам
Ведём, кого б он не запряг
В свои телеги и фургоны,
От нашей бегая погони.
Хоть дармоедов, хоть чертей!
Все наши бывшие французы,
Переметнувшиеся враз
К гостям непрошенным и в раж
Легко впадавшие – все музы
И гувернёры, и купцы
Ведут кляч в бегстве под уздцы…
Опять обозы пощипали
Мы неприятельские всласть.
Разбогатели в общем пае
С лихвой – давно косится власть, –
Штабс-капитан весь свой загашник
На лавку бросил, а бумажник
Демонстративно снял – пустой. –
В деревне этой на постой
Мы встали рядом, но напрасно
Затеял я игру с тобой.
Ведь не игра, а просто бой
Какой-то! Не разнообразна
Ничуть игра. За разом раз
Хочу реванша – что за блажь!
– При том, что вкус победы сладок,
Остался сердцу от боёв
Незабываемый осадок.
Для мёртвых ров – не гроб. А рёв
Опасно раненных ужасен.
Пьес приукрашенных и басен
Напишут много о войне,
Но оттого явь злей вдвойне, –
Тасуя с ловкостью колоду
Картёжник Ржевский кроме карт
Держал и речь, – Не скромен, рад
Я про свои огонь и воду
И трубы медные, и боль
Поведать вам… – Я не слепой.
Ты, ладно, что в хорошем чине,
Ещё и в карты, словно чёрт,
Со мной играешь! Мне, немчине
И полу-греку, не в начёт
Взыскать мои отнюдь не крохи,
Взыскать мой проигрыш с пройдохи
Смоленских, коль не врёшь кровей.
Ах, ты гусарский соловей!
А притворялся, что взял карты
Впервые в руки для игры!
Ты, Ржевский, у меня смотри,
Ловчить не смей! Аристократ ты
Иль кто, но честен будь, русак,
Со мной в игре! Я – не простак!
– Вас обыграть хочу я честно,
Но весь бюджет ваш сокрушить.
Штабс-капитан, уж вам известно,
Насколько дорого пошить
Мундир гусару-офицеру –
Мы знаем ниже крови цену!
С парадным у меня их два…
Когда-то было. Мне едва
Досталась эта вот обновка.
С нас маркитанты так дерут!
В бою всё сгинет – орден уд
Едва прикроет, если ловко
Поверх цеплять на лоскуты.
Поляки в рубке – не шуты!
«Я снова после приключений
Таких, что слов не подберу,
Поддался, ради развлечений,
В ночь на картёжную игру», –
Себе измыслил в оправданье
Поручик Ржевский с мыслю дальней:
С того, кто сел не с той ноги
Играть, кошель и сапоги,
Содрать, как с глупого партнёра.
– Штабс-капитан, – язвил гусар, –
Чуть что, ваш проигрыш – буза?
Вчера я вашего майора
Грозился в карты обыграть,
А ноне с вами вышла рать…
Штабс-капитан, не в меру севший
Сорить деньгами, грусть давил:
– Наш клан семейный обрусевший
Нигде звёзд с неба не ловил.
Род не вознёсся от усилий,
Зато нигде врагам России
Не продавал себя и честь.
Но вижу я недель уж шесть
Переметнувшихся французов –
Российских подданных, увы –
Что быстро с ног до головы,
Как бесхребетная медуза,
Перепродались под шумок
Кумиру. Бог их душ умолк…
Мне надо, Ржевский, отыграться.
Бери свой выигрыш, играй!
– Не потеряло цвет багрянца
У вас лицо. Игра – не рай.
Я вас пущу по миру. Ладно? –
Гусар усмешками улана
До раздраженья не довёл,
Хотя пытался. Сам-то цвёл
Он от картёжного везенья.
За игроком штабс-капитан
Шёл в подозреньях по пятам:
– Тебя лишать не вправе зренья,
Но карты будто видишь ты
В моих руках – вновь до беды…
Врага преследуем нещадно,
А голод-холод беглецам,
Тем паче своре безлошадной,
Несёт смерть ночью по часам.
Страшны и внутренние свары…
Уланы, казаки, гусары,
Путь Бонапарту осложнив
И навсегда развеяв миф
О чужаках непобедимых,
Загонят в зиму тех, кто жив,
И все попытки отразив
Их рукопашных не интимных,
Добьют «гостей» вблизи границ.
Оставят волки их без лиц!
Штабс-капитан уланской части
Играть по случаю за стол
С гусаром Ржевским сел, но в масти
Так не везло, что сходу сто
Рублей, а тысячу в итоге
Штабс-капитан спустил под охи
И ахи Вани-денщика.
Хозяин шлёпнул, и щека
У причитавшего припухла.
– Дурак я! – выдохнул улан. –
Продулся! Вот напьюсь-ка в хлам!
Предполагал, что дело тухло:
Мне продолжать игру с тобой.
– Игра со мною – не разбой.
Расставшись с пачкой ассигнаций,
Улан икал: – Всё… проиграл…
Ты молод, Ржевский… Восемнадцать?
– Мне девятнадцать, – чуть приврал
Поручик Ржевский, не моргая. –
Поведать не без юморка я
Хочу о том, как получил
Досрочно я свой этот чин.
Июль провёл я в арьергардных
Боях, сводящих нас с ума.
Сплошь отступать обидно. Тьма
Была вопросов деликатных
И не вполне, поскольку мат…
В крови врага я в аккурат
Был схож с посланником из ада.
Мчит на меняв атаку ряд
Кавалеристов, а досада
Моя ушла во гнев… Скулят
Враги, повергнутые наземь.
Полста… дели по правде на семь…
Я лично в бегство обратил.
В глазах врага чёрт во плоти
На них напал: в руках две сабли…
Второй не зря махал… уж как
Её у павшего дружка
Я взял, не помню, но зассали
В той рубке ляхи предо мной –
Весь их отряд передовой!
Я первым делом после схватки –
К реке, ведь если кровь с шитья
Не смыть враз, то её остатки
Не выгрызть после и в три дня!
Дрожь после боя – прочь! Не рохля!
Пока в траве прибрежной сохло
Моё тряпьё, на склоне дня
Я в речке выкупал коня…
Вокруг безлюдно. Сам я жив, но
Век не способна присмиреть,
Со мной заигрывая, Смерть…
Вдруг Орлик мой заржал призывно.
Я отвергал упрямо треть
Его причуд, но усмотреть
Смог ляхов – чуть не окосел я!
Был неизбежен с ними бой
И стало мне не до веселья.
Враги несут, само собой,
Мне шанс погибнуть? Тут и сгину.
Но жаль мне Орлика, скотину,
Что выдал в этот раз меня.
От пули ловко, как змея,
Ушёл я: голый на конягу
Взлетел и – к берегу скорей.
На нас с конём, как на зверей,
Дозор из трёх поляков – с шагу
В галоп – охотился, ей-ей!
Я – волк! А где лиса сильней?!
На берегу – два пистолета
Мои, заряженные впрок…
Стрелял, не целясь я, да это
Мне и не нужно, ведь стрелок
Я лучший был в полку тогдашнем.
Спешил бить дерзко, ведь не дашь им,
Троим саблистам, фору в миг,
Когда из ряда горемык
Сам выйти мнишь в ловцы удачи.
Двух ляхов пулями достал.
Второй был ранен, приотстал.
Убил я первого, но сдачи
Подранок и его дружок
Мне дать могли, минуя шок.
Я кинул оба пистолета
И поднял саблю вместо них.
Вид обнажённого атлета
В сердцах, должно быть, не стальных
Удвоил трепет. В меру ляхи,
Не предлагая мне рубахи,
Пытались взять меня вдвоём.
Придал мне силы водоём.
Обезоружил я подранка,
А после с воплем: «Ты куда»?! –
Срубил в погоне без труда
Поляка третьего. Огранка
Сердец трусливых на скаку
Для песни ляжет ли в строку?!
Пленённый раненый уныло
Мой рапорт устно подтвердил.
В полку все ржали, мол, проныра
Год в подпоручиках ходил,
Служа прилично, но без блеска,
А тут за пять минут бурлеска
Взял чин поручика и крест!
Охота к перемене мест,
Мол, загнала к нам в плен поляка –
На этом Ржевский и сыграл,
И в славе многих обокрал!
Весь полк гусарский – вот, мол, бяка –
Икру-то мечет, но икра
Сия – не бум, а лишь игра…
– Дворянство в третьем поколенье
Мне в радость лишь слегка. Бельтран,
Отец мой – немец. Жил без лени…
– Вам по душе, штабс-капитан,
Моя история с наградой?
Грустить и плакать над утратой
Удачи в картах – это грех.
Ваш дед, как вы сказали, грек
И не чурался контрабанды,
И знал, что деньги – суета.
– У деда всё в ажуре. Да,
Был предводителем команды,
Однако, прячась от невзгод,
Пошёл служить на русский флот.
Я – грек по деду. Православный.
Служил дед долго, ибо мог.
Путь службы, пусть не самый плавный,
Ему счастливым стать помог…
Я проигрался в карты крупно,
Но быть спокойным мне не трудно.
Все эти деньги – мой трофей.
У мёртвых двух французских фей –
Погибших беженок в обозе –
Взял в саквояже мой денщик…
– Ух, что я вижу! Это пшик,
Фальшивки! Сдам их при угрозе,
Что подтвердится вывод мой,
Властям я. Каторгой, тюрьмой
Дни кончить было бы обидно.
Что от начальства слышал сам?
Фальшивка крайне самобытна.
Я верю собственным глазам.
У типографии французской
Пред нашей есть отнюдь не узкий
Ряд преимуществ, а вот тут –
Ошибка в букве. Ну а труд
Над каждой подписью банкирской
С ручной усталостью, как есть,
Механизировали – честь,
Хвала станочникам. Без риска,
Как им казалось, их клише
Ничуть ручных виз не хужей…
* * *
– Врагу мы крепко врезали под Вязьмой.
Кураж Великой армии иссяк …
Жаль, крыши не имеет коновязь. Мой
Капризный конь трофейный чуть не сляг,
Хотя он под попоной, как в салопе.
В теплично-избалованной Европе
Лошадки и представить не могли
Холодный климат нашенской земли!
Остатками маневренности как-то
Ещё обязан ляхам Бонапарт…
Эх, жаль, я – не цыган, не конокрад,
А то бы свел совсем неделикатно
Коней у Понятовского для нас, –
Штабс-капитан так начал свой рассказ. –
Испанцы и поляки наших пленных –
Солдат и офицеров, сотни душ –
Преступно перебили всех, во-первых,
А во-вторых, забили их, к тому ж,
Дубьём по головам, не тратя порох.
Приказ Наполеона? Нынче ворог
До крайности отчаянно жесток.
Две тысячи казнённых – вот итог! –
Улан штабс-капитан тайком ладонью
С лица смахнул обильную слезу. –
Мы, Ржевский, не жестоки, но блесну
Сам яростью в бою и удалою
Отвагою улан своих в бою
Поляков польской кровью и залью!
Бросаясь из засад, врываясь в сёла,
Конвойных тех разыскиваем, бьём!
Поручик усмехнулся: – Знаю всё я.
Мы ляхов с той поры в плен не берём.
Красотки – их полячки… К чёрту граций!
– С испанцами тогда и португальцы
Составили конвойное зверьё.
– В Россию сволочьё пришло, ворьё!
– Что тут сказать! Прославилась Европа!
Недавно допросил я языка.
Он слышал: Коленкур был не слегка
Встревожен. Зверство, мол, такого рода
Россию спровоцирует на месть.
– Не надо было вообще к нам лезть!
(продолжение следует)