сколько раз я представляла
как мы встретились
я приехала в твой город
с одним рюкзаком и бутылкой кальвадоса,
сняла номер в дешёвой гостинице где-то на окраине,
сердитые серые обои в синий мелкий цветочек,
ворчащая старая кровать, усталое застиранное бельё,
и вещей у меня почти никаких,
кроме сменного легиона, зубной щётки
и флакона с густым запахом древнего зла
откровенного и бесстыдного
это зло ничего не разжёвывает,
не оправдывается, не спрашивает разрешения,
не скрывает возраста, не старается понравиться,
не надевает белые перчатки, когда берёт в руки нож или член,
не рассказывает, какое оно изумительное и непобедимое зло,
не притворяется добром, оглушая ароматом телесности
с нотами тёмного рома, яркой и хищной гардении,
ночного отъявленного мира, скрытого за приглушённым светом
страшной силы женской красоты и вопиющей безнаказанности,
доведёнными по шкале свободных отношений до абсолюта,
красит губы блеском, с привкусом мёда и крови,
танцует при свете луны под звук бубна,
пьёт кальвадос из хрустальной туфли,
вызывает твоих чертей на поединок,
на ринг, на дьявольскую вечеринку,
устраивает дебош, показывает язык, средний палец,
две полоски подвижной мерцающей кожи,
облизывает твои пальцы, угрожая шпилькой промежности,
облизывает твой живот и что там ниже,
проваливается под утро без сил в кроличью нору,
оставив натрахавшихся крыс, разбитую туфлю, лопнувшую тыкву,
ветку шиповника, лягушачью кожу, красную шапку,
конфетти из сверкающей чешуи, отравленные яблоки,
волчью шкуру, алые раздавленные лепестки,
чтобы душным тёмным вечером снова
прислать тебе фото
голых ног, губ, соска, обоев, бутылки кальвадоса
и, притаившись за тонкой дверью лихорадочного предвкушения, ждать
вкрадчивых шагов твоей одержимости