Припомни ночь, немую сортировку,
Кто раненный, кто умер, кто больной,
Перловки запах, смрад крови и хлорки,
Заговори с погибшим, он живой.
Наркоз из веток, бред лесной дороги,
Размашистые буквы, облака,
Заговори с погибшим, он не строгий,
Лишь пожелтели скорбные глаза.
Горит во тьме и согревает рана,
Сжимая бинт в малиновых губах,
Не хорони его, он умер очень рано,
Жив после смерти потеплевший прах.
Прерывистая речь сокрытой птахи,
От скипидаров горький перегар,
Вздохнёт нарыв под холстяной рубахой,
Сглотнувши с неба золотистый пар.
Отчаянный мертвец, он жив, он дышит,
Во рту белеет снег-пенициллин,
Сомнения живых до боли слышит,
Что угрожает духу карантин.
А тут весна, заслуженная тётка,
Сосёт кленовые во тьме уста,
Завален мёртвыми, из мёртвых соткан
Совсем живой лик русского Христа.
В большой претензии, погибший, не умершИй,
Куда везёте плоть мою братки?
Душа болит, злой разум угоревший
Совсем забыл как звать его, шутник...
Горит закат, до встречи послезавтра,
Взаймы дают сто грамм родной земли,
Сансара, Карма, Параматма, Атман,
После расстрела выжить ведь смогли.
А тут весна, ужаленная вечность,
Щипает небо первобытный ветерок,
Простите мёртвому житейскую беспечность,
Он кровью зачеркнул свой некролог...