Гниют от пластика моря.
Продукты лихо дорожают.
Спроси, скорей спроси царя –
он это дело отражает.
Он знает все, что хочешь ты, –
какую лошадь и карету.
А жизнь на грани нищеты?
У нас ее – той грани – нету.
**
Всюду снова враги и пираты,
но подзорная бродит труба.
На татами ступил император,
в геополе искавший раба.
А татами уже не татами,
а линялый и сгнивший палас,
и над ним развевается знамя
"Мы уже все украли за вас!"
Оценив путев'ую улику
коллективной вины и цены,
император с ухмылкой воскликнул:
"Ай, красавцы! Мои пацаны!"
А затем он почесывал репу,
в исторический выпав астрал:
как прекрасны родимые скрепы –
их пока что никто не украл.
**
Мелодия задорная,
флейтист ее звездат.
Бегут, бегут придворные
лизать любимый зад.
Любезные, ворчливые,
продажные бегут,
чтоб чушь медоточивую
залить в пустой сосуд.
Не каждому случается
красиво прополоть,
когда от ласк сжимается
мертвеющая плоть.
Но эти умудряются
уважить старика.
И преданность врезается
в основы языка.