Медведь в берлоге проживал.
Да, собственно, не жил он в ней,
А так, всего лишь отдыхал,
Насытившись свободой дней.
Дремучие леса и топкие болота,
Река, текущая без края и начала,
Все то, к чему вернуться вновь охота,
Его не трогало и душу не цепляло...
Он груб был, а судьба жестока!
Медведь же! И чему здесь удивляться?
Коль цель проста, поесть и отоспаться,
То не до помыслов высоких.
Друзей он вовсе не имел.
Да и, помилуйте, какие тут друзья?
Сам, как и вы, в недоуменьи я!
В лесу и без того хватает дел!
С соседями, вон, надо разобраться!
Одних сожрать, с другими лишь подраться!
К зиме заботы собрались,
Успеть бы жиром запастись.
Он чувствовал идущий холод,
А с ним неотвратимый голод.
От них спасет надежная берлога,
До спячки ждать теперь немного!
В берлогу возвращался каждый вечер.
Чего шататься средь листвы опавшей?
И вспоминать о теплоте вчерашней,
Коль на носу зима и поживиться нечем!
Так было и на этот раз...
Об этом и веду рассказ...
Он в дом с охоты воротился,
Устал и сильно утомился.
Прилег, почесывая брюхо,
Но странный звук поймало ухо!
Зверь непривычно растерялся,
На холке волос приподнялся,
Насторожился и в углу,
На тонкой ветке, что у входа,
Увидел странную звезду!
Ну не звезду, а что-то вроде!
Звездою птичка оказалась!
В забавном ярком оперении.
Вся красками переливаясь,
Она запела от волнения:
«Мне холодно, я вся дрожу,
В волненьи перышки теряю.
Пощады от судьбы не жду
И здесь, во мраке, погибаю!»
Медведь был удивлен безмерно
И замер, приоткрывши рот!
Такого он не слышал верно,
И нос покрыл холодный пот...
Малиновка к нему влетела,
Замешкавшись с осенним перелетом!
Она успеть до холодов хотела,
Но тем желаниям помешало что-то!
Я говорил, медведь был груб.
Что делать? В том его природа!
Эх, сколько же замучил душегуб
Лесного разного народа!
Но, глядя на пернатое создание,
В нем, где-то там, на дне души,
Проснулось странное сознание,
Затерянное в чувственной глуши!
Прошел испуг и злость ушла!
И потеплел холодный взгляд.
Он отодвинулся назад,
И доброта к нему вошла...
Зимой пришедшие морозы
Сковали лес глухим стеклом,
И ели спят в смиренных позах,
Укрывшись снежным серебром.
Не улететь! Всем было ясно!
Судьба закрыла двери клетки,
И понимали то прекрасно
Медведь и новая соседка!
«Как дуновенье ветерка,
Мысль тает в облаке сомнений,
Её печаль не глубока
И еле слышное течение...»
«О чем певичка говорит таком?
Где дует? Всё кругом зарыто!
И что течет в дому моем?»
Пошел, проверил — дверь закрыта!
«Безмолвие зимы пугает,
Но от нее не улететь!
И не могу я песни петь,
Когда все звуки замерзают!»
«Какой здесь холод? Весь сопрел!»
Он подышал на птичку жарко
И с подозрением осмотрел
Её нехитрую лежанку.
Подвинул зернышки травы,
Что оторвались от подстилки,
И собрались среди опилок,
И разной всякой ерунды.
Малиновка немного поклевала,
Известно, что еды ей нужно мало.
Почистив перышки, зевнула,
Потом еще, и вот... уснула...
Зверь долго на нее смотрел,
Усталых глаз не отрывая,
Пока и сам не засопел,
Во сне куда-то уплывая...
Пришла весна, и почернел
Когда-то очень белый снег!
То солнца луч его согрел,
И льют ручьи свой шумный бег!
«Какое счастье! Сила света!» —
Волнуясь, птица щебетала!
Всем телом ощущая это
Весны пленительной начало!
«Ушла зима, а с ней морозы!
Пришло тепло и сохнут слёзы!
Пространство музыкой играет,
И в этих звуках страхи тают!»
Медведь тепла почуяв воды,
Завалы разобрал у входа,
И воздух радостный природы
Наполнил заточенья своды!
Потом, огромный, шел, качаясь,
Ногами мох лесной топча,
Весны восторгом наслаждаясь,
Стихи под нос себе ворча:
«Закончилась берложья муть!
Добыча снова манит в путь!
Весна пришла в мой лес, и вот
Едой могу набить живот!»
Не будем лить волненья слезы!
Поэзия, мой друг, сильна!
И чудеса метаморфозы
Наполнить могут всех сполна!