Приходит палач с кнутом и начинает бить тебя, и с каждым ударом приговаривает: так нет любви, так нет войны, так нет боли, так нет ничего; ты ничто, ты уже годен для ничто.
И ты понимаешь, что нет ни палача, ни жертвы, нет ни пишущего, ни читающего, нет наблюдающего, но боль не становится меньше, хотя её вроде как нет, и обида не прощает и не прощается. Ты отвлекаешься, но экзекуция продолжается: с новым и новым ударом — нет любви, нет войны, нет жертвы, нет палача, нет того, кто страдает, нет того, кто причиняет страдания, нет того, кто наблюдает.
А каждое утро нет никого, кто проснётся, утром нет никого, кто нальёт себе кофе и оставит круглый коричневый след на столе.
Ты спрашиваешь: а как же мои мечты? Они тоже ничто? А как же мой бог? И он — ничто? Или он и есть этот палач? А если я есть, то зачем я есть? А если нет меня, то кто есть и зачем это всё?
Концепции всех верований стоят и плачут вместе с тобой. Пробуждает будильник в 6 a.m.
Я играю на фортепиано, и клавиши рассыпаются под моими пальцами, каждый звук — последний, ноты не повторяются.
Мне запомнились всего два рассказа: про дом, разрушенный в Кубе, в синей книжке, и рассказ про инвестора в старом журнале, который любил маму и чувствовал печёнками курсы валют.
Наверное, это моя душа, словно солнечный луч, застрявшая в расщеплённом дереве.
Я не знаю, что должно пролиться через меня. Жизнь — как песок.
Я уже не помню ничего. Что-то же было. Здесь, в пустой комнате, как будто кто-то ставит предметы, я расставляю воспоминания.
Каждый мой день начинается с перестановки в пустой комнате. Я хожу от стены к стене, но на полу — только осколки разбитых ваз и фотографии, разорванные в клочья.
Я смотрю на секундную стрелку часов, ищу своего Господа Бога между её рывками, пока не пришёл кто-то и не отменил и это.
Шум толпы с улицы. Я уже не сольюсь с ними, но когда это произойдёт, этот раз точно будет последним.
Здесь мы связаны в тугой узел, кажется, что мы не можем развязаться, но нет узла, нет нас и никогда не было.
А столько пропущенных будильников, звонков, рассветов и закатов взывают к тебе, отстоящие друг от друга на градус окружности, смело шагающее по земле; столько музыки, собранной по понедельникам в Spotify, которую ты пропустил; столько кайфа, столько любви, которую мы забили чем-то другим.
Здесь, в шатре. Пламя резко поднимается вверх — не так плохо. Простой бедуинский шатёр из верблюжьей шерсти. Старый командор уносится прочь. Песок.
А может, палач — это я? Он говорит: «Нет любви», — и я бью его изо всех сил.
Так значит, нет? — «Нет удара».
Бью ещё сильнее.
— «Нет боли».
Снова удар. Значит, никто не чувствует боль.
— «Нет тебя».
Снова удар.
Нет меня.
Значит — нет.
Избиваю до смерти этого странного человека.
Теперь тебя точно нет.
Я Есть.
Часть 2. Нисаргадатта http://stihi.ru/2025/06/27/4065