Мир нарастёт ворсистый и косматый,
Взойдёт морковь, крестовник, пастернак,
До полусмерти изобьют приматы
Весну костлявую в златых кустах.
Загвоздка-жизнь, здесь каждый виноватый,
На яровых колышется лазурь,
Чтоб не кусала радости Утрата,
Прижми к груди гордиев узел, путь.
Всё возродится травы и душонки,
На корневищах прах святых потерь,
Из земляка поешь Примат тушёнки,
Хвостом виляет льстиво Люцифер.
Мир нарастёт как кожа, как мерея,
Небезопасно слишком боль любить,
Ведь на иконе Бог простого зверя,
Хочет и после смерти неба Жить.
Но ведь весна нужна святым Святая,
Как цветоносный, каменный побег,
Чтобы от лап чужих не погибая
Мог кто-то кушать яблонь тёплый снег.
Чтоб ствол крепчал, соломина тянулась,
Пыль восхищалась облаком во сне,
Чтоб даже смерти вечность приглянулась
На обновлённом, крошечном листке.
Услышь примат, сожравший брата в банке,
Блестит жир близких каплей на устах,
Не объяснить крылатой обезьянке,
Что жрать нельзя весны умершЕй прах.
Что возродится Русь и чемерица,
Но смерть души жестокий приговор,
Проснись примат и ставши тощей птицей
Не гадь на дом свой, садик и забор.
Мир может точно кожа возродиться,
Коль бросит человечество Топор.
Небезопасно слишком в смерть влюбиться,
Не давши Сатане святой отпор.