Сорвался с полустанка поезд,
и мчится быстро, гонит, гонит:
«та-там», «та-там»,
«пункт – где-то там»...
В гранённом маленьком стакане
бренчит полоска из металла.
В дорожном меленьком стакане
танцует ложечка чай-чая.
Ритм подбирает: «степ» да «степ».
Чаинки чая снегом тают,
на дно стакана оседают
и вновь взлетают, и взлетают.
Дымится чай, пар выпускает:
«пы-пых», «пы-пых».
Головку клонит
вечер синий, вновь вздыхает: …
А пассажиры засыпают,
не выпив чаю.
1, 2, 3, … – шаги считают
иль пересчитывают стаю
птенцов весенних, –
…не успевают, –
много их
сбиваются, опять считают
(те улетают)...
А лодку их качает и качает,
стучат колёса: «тук» да «стук»,
сон навевают, навевают,
гипнотезёрно усыпляют.
Ветр сизый поезд догоняет.
Наперегонки бежит, спешит
и наконец-то обгоняет
сребристый пояс-поезд, поезд.
А дым лавандовый ползёт
(всё выше – вверх – на небосвод)
волнисто-плавный,
колыбельный.
А чёрный снег,
а чёрный пух,
то падает,
а то взлетает…
в гранённом маленьком стакане
в стеклянном; а подстаканник
в вагонном отражается окне
поблёскивает под луной, мерцает.
И затухает монотонный звук
в сознание сонном пилигримов.
И затухает тихий стук,
сдувается, стихает: «ф-ф-ф».
И затухает звон стаканов,
и затухает, затухает.
И стук колёс, и рёв моторов... –
всё замолкает, замолкает.
18.03.24.