Я ПРИШЁЛ ДАТЬ ВАМ ВОЛЮ!
По одноимённому роману В. М. Шукшина
Автор сценария В. Голубихин
golubihinvladimir@mail.ru;
НАТ. ЦЕРКОВЬ. ЗИМА. УТРО
Скрипят верёвки, раскачивают колокола в церквах, бухает по морозу глухой и стылый звон, спугивающий голубей с крыш церквей. Над полями белыми, над снежными сугробами летят скорбные звуки от церкви к церкви по Руси. Трескуче бьют тяжёлые колокола! Бом! Бом! Бом! Вестят на разны голоса архиереи анафему Стеньке Разину!
ГОЛОСА АРХИЕРЕЕВ
- Народ божий возмутивший, невежи прельстивший, и рать воздвигший отцы на сыны, и брат на брата…
- Души христьянские без числа сгубивший…
- Превелико безвинных кровь проливший…
- И на все государство Московское зломышленник, враг…
- Крестопреступник…
- Разбойник…
- Душегуб…
- Человекоубивец…
- Кровопивец…
- Вор…
- Изменник…
- Донской казак Стенька Разин…
- Со товарищи…
- Яко Дафан и Авирон…
- Да будут прокляты!
- Анафема!
- Анафема!
- Анафема!
ИНТ. В ЦЕРКВИ – В ТО ЖЕ ВРЕМЯ
Вестят с амвонов попы под гул колоколов анафему Стеньке Разину. Крестятся люди, молятся… Глаза, глаза, глаза… широко открытые, прищуренные, опущенные долу в пол… смятенные, возрадовавшиеся, злые, насмешные… Одни крестятся, другие сжимают кулаки.
НАТ. ЛЕДОХОД – УТРО
Трещит, ломается с грохотом лёд на великой реке. Вздымает ледяные глыбы, выплёскивается тёмная со дна вода… И вот пошла-пошла река, сметая всё на своём весеннем пути…
ТИТР
С каждым ударом колокола на чёрном фоне появляется титр названия фильма, из весенних берёз: дрожащих, гнущихся под синим небом на ветру под белыми торжественными облаками.
Бом!
Я ПРИШЁЛ…
Бом!
ДАТЬ ВАМ…
Бом!
ВОЛЮ!
Растут буквы титра, растворяются в полях широких, лесах высоких. Красная площадь в Москве. Взмахивает в руках палача кровавый топор над куполами Храма Василия Блаженного, топор падает, глухой удар… По титру стекает кровь, обливаются кровью буквы:
Я ПРИШЁЛ ДАТЬ ВАМ ВОЛЮ!
НАТ. БЕРЕГ ВОЛГИ – ДЕНЬ
С грохотом катится большая бочка! Подкатывается к ногам старого жилистого казака (СТЫРЬ), чуть не сбивает его с ног, не удержи он её руками и всем телом своим…
СТЕПАН РАЗИН
Ишь, раскудахтались! Накось влазь и кукаречь!
Стырь в широких турецких шароварах ставит бочку на попа…
СТЕПАН РАЗИН
Э-э, не – ты так давай…
Толпа казаков на берегу дружно гогочет. Стырь оглядывается по сторонам, смотрит на Степана, щурится в ухмылке, сигает на бочку, и, балансируя руками, пытается выпрямиться на ней во весь рост. С трудом находит равновесие…
СТЫРЬ
Тьфу на вас! Там не пройдём, тут ходу нет… Гдей-то ждали, целовали нас? Голой сракой напужали! Той-то я в портки наклал…
Грохочет хохот. Стырь, держась за живот, качается на бочке, но стоит.
На берегу казачий круг – человек 500-600. У берега низко, тяжко в воде сидят казачьи струги, заваленные «зипунами» - добычей, оружием, ясырём – пленниками…
Казаки ржут над Стырём, кричат ему:
КАЗАКИ
— Шаблюку сыми! Мяшает!
— Не токмо Астрахань, Москва закачается!
— Сымай саблю, режь языком он у тя вострей!
— К Тёркам надо, братцы! Пропадём мы разом тут.
— Со всем добром!
— Домой! Забыв, как баба пахнить…
— Ссаньём…
Снова грохочет хохот. Стырь пляшет на бочке.
СТЫРЬ
Во-во… Без баб вы ничаво…
КАЗАКИ
— На Яик!
— На Тёрки!
— Астрахань!
Степан Разин слушает, да камышиком по сапогу хлоп-хлоп, позыркивает на казаков.
КАЗАКИ
— Домой! Домо-ой!!!
— На чём?
— На хрену твоём?
— Навалимся! Пробьёмся!
— И поминай как звали!
КАЗАКИ
— Не взять Яик! Силов не хватит! На Тёрки нать!
— Братцы! Падём в ноги царю с топором и плахой — казни аль милуй. Ермака царь миловал…
— А ты поклонись яму…
— Пониже…
— Он тя помилует…
— Обсерисся…
Смеются, гогочут, шумят казаки.
ИВАН ЧЕРНОЯРЕЦ шепчет Степану.
ИВАН ЧЕРНОЯРЕЦ
— Цыкни, батька, до вечера ржать будут.
Степан отбрасывает камыш, входит в круг, обходит вокруг бочки, на которой стоит Стырь. Стырь крутится на бочке, следя за атаманом…
СТЫРЬ
— Тимофеич! Мы с твоим батькой, царство ему небесное, с Воронежа так дали к Дону, что вот ты атаман, а я тут пред тобой танцую. А каб прибздели мы тада, где б были ноне ты и я? Казаки мы, аль нет! Воевать не могем? Што нас спёрло? А? Стрельцов спужались? Мы так им…
СТЕПАН РАЗИН
Ловок ты брехать. Ну-ну…
Степан крутнул бочку толчком ноги. Стырь заплясал на ней, да и свалился…
СТЕПАН РАЗИН
Набрехался?
СТЫРЬ
Да крутица вона, как баба шельма…
СТЕПАН РАЗИН
Славный ты казак, а с бабою никак…
Снова смеются казаки. Степан ставит бочку на попа, сиднем взгромождается на неё, продолжает, оглядывая всех казаков:
СТЕПАН РАЗИН
Коль твёрдости нема у вас, и атаман вам не указ.
Степан щурится, цепляет взглядом казаков. Кто голову из них опустит, кто кулаки сжимает, кто ждёт от него слова… любого, на всё готовый, а кто и прячет взор, наткнувшись на колючий взгляд Степана…
СТЕПАН РАЗИН
Мне тож домой охота, братцы… Только псом побитым я на Дон не поползу. Крутица на Дону, как Стырь за бабу, я не стану. Нету сил у нас пока с астраханскими тягаться – кожа-кости в нас худые… Кровью захлебнёмся… Окрепнем и на Дон пойдём – там наша воля. Ставьте сети: рыбы тут навалом, жри до отвала.
Казаки разбредаются всяк по своим делам – кто рыбу ловить, кто по дрова, кто в дозор сбирается… Вкруг атамана ближние есаулы остаются.
ИВАН ЧЕРНОЯРЕЦ
Не пустят нас на Дон князь с воеводой, запрут стрельцами Волгу.
Степан оглядывается на тяжёлые с добычей струги возле бережка.
СТЕПАН РАЗИН
Вон наш фирман – откупимся. Царю под нос, а псам под хвост. Ещё скулить из-за подачки будут…
Смотрит Степан теченью Волги встречь – могучая река катит свои высокие волны, широка…
СТЕПАН РАЗИН
(продолжая)
Ты вот что, Иван, шли на Дон двух-трёх побашковитей, пущай скликают к нам донцов на Волгу. Как подвалят к нам со всех сторон товарищи, бояре посговорчивее станут.
Иван Черноярец уходит. Степан ФЛОРУ МИНАЕВУ - есаулу.
СТЕПАН РАЗИН
Пойдём, посты проверим.
НАТ. БЕРЕГ ВОЛГИ – ВЕЧЕР
Степан и Фрол идут берегом. Степан останавливается, смотрит долго в ясные синие ласковые воды… Вздыхает и дальше идёт, задумавшись.
СТЕПАН РАЗИН
Тоска тут…
В прибрежных кустах, неподалёку, раздаются всплески и женские голоса — бабы купаются. Фрол Минаев озорно подмигивает Степану и кивает головой в сторону купальщиц.
Оба падают на землю разом и ползут, крадутся к нагим купальщицам за кустами. Степан делает знак Фролу – ползи в обход, где на песке лежит одежда купальщиц…
НАТ. РЕКА – ВЕЧЕР
Смеркается. В переливающихся, мерцающих струях реки полощутся гурия и старая фурия по пояс в воде. Фурия-нянька расчёсывает волосы со спины гурии.
Степан и Фрол любуются юной девой во все свои бесовские глаза. Жутко девка хороша – стройна, черноволоса, а глаза… как чёрный омут. У Степана взор тёплый, горит и светится, радуется. А Фрола взгляд нацелился на деву, как коршун на добычу, вот-вот кинется в воду, и забьётся в его лебёдушка… Степан видит хищный взор Фрола.
Степан встаёт во весь рост, и как гаркнет озорно!
Шахиня от страха в воде присела. Фурия, как наседка, набросилась на девицу сзади, своими длинными чёрными волосами скрывая её лицо… а круглые испуганные глаза гурии наружу торчат… и маленькие девичьи груди…
Степан и Фрол стоят у самой воды, смотрят в девичьи очи…
ФРОЛ
Ах, змеюка!
Фурия и гурия погружаются по шею в воду.
СТЕПАН РАЗИН
Нехристи, а стыдно.
ФРОЛ
Зря спугнул – не успел я наглядеться.
СТЕПАН РАЗИН
Погляд не едят.
ФРОЛ
Ишь как зыркает!
(к девице)
Эх, встреться ты мне…
Фрол аж вытянулся весь над водою. Фурия что-то бормочет сердито Фролу и Степану на своём языке.
СТЕПАН РАЗИН
(Фролу)
Пошли от греха.
Степан и Фрол скрываются в кустах. Фурия и гурия ждут, когда они уйдут подальше, и выходят из воды в сумеречном свете. Одеваются.
НАТ. БЕРЕГ – ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
Два дозорных казака на бугре, забыв про все на свете, режутся в карты. На кону меж ними лежат золотые кольца, ожерелья, побрякушки… Луна восходит, первые звёзды мерцают. Тихо. Только рыба бухает, плещет у берега.
Игроки — старый, седой и совсем ещё юный, увлёкшись игрой, не слышат, как подкрадываются к ним Степан с Фролом.
СТЕПАН РАЗИН
Сучьи дети! Сторожа!
Фрол вытягивает обоих плетью. Юный казачок скатывается, вскакивает и отбегает в сторонку. Старик, бросив карты, нишкнет. Весь он смуглый до черноты от солнца, а борода с головой седые. Он запускает пятерню в волосья, чешет голову. Степан допытывает казачка (МАКСЯ – 17-19).
СТЕПАН РАЗИН
Чей?
МАКСЯ
Фёдоров.
СТЕПАН РАЗИН
Звать?
МАКСЯ
Макся…
СТЕПАН РАЗИН
В дозоре карюжничать! Знашь, что за то бывает?
МАКСЯ
Знамо…
И такая тоска в голосе парня, что голос Степана вздрагивает и делается из-за того ещё злее.
СТЕПАН РАЗИН
И бежал? От меня, что ль, дура?
МАКСЯ
Прости, батя.
СТЕПАН РАЗИН
Подь сюды!
Казачок медлит.
СТЕПАН РАЗИН
Я за тобой не побегу, нужон ты мне.
(Старому казаку)
Сымай портки, стар хрыч, раз совести у парня нету…
Старик (МИКИФОР), вздыхая, не торопится снимать штаны.
МИКИФОР
Эх-хе-хех… и на старуху быват грех. Вспомню юность беспортошную… Полегче, Степан Тимофеич, рука у тя шибко тяжёлая…
Плеть Степана со свистом припечатывает стариковский зад к земле. Степан краем глаза наблюдает за казачком. Макся видит прищуренный зрак Степана, решительно распоясывается, скидывая порты на ходу, идёт к Степану.
СТЕПАН РАЗИН
Напаскудил и в бега? Плох казак. От своих не бегут. Вложь ему, Микифор, в память, да погорячее. А с тобой мы квиты.
Степан и Фрол прочь идут с пригорка. Микифор и Макся смотрят им вслед. Микифор нарочито громко говорит казачку:
МИКИФОР
Ложись, Максимка, дам тебе гостинцев, чтоб не шельмовал.
МАКСЯ
Кто? Я!
СТЕПАН РАЗИН
(из темноты)
Так тебе за дурь и надо…
Макся ложится на травку. Микифор охаживает плетью казачка.
МИКИФОР
Вот тебе за сторожу… вот тебе за грех… во имя отца… и сына… и святаго духа… и за мухлёж, чертёнок…
Макся лежит лицом вниз, закусив зубами кулак, вздрагивая от ударов.
МАКСЯ
Полегче, диду! Скока ишшо?
МИКИФОР
Все твои, казак, терпи… Я по заднице увижу, када хватит…
Микифор прислушивается, оглядывается – ушли Степан с Фролом? Ушли.
МИКИФОР
Ну, будя. Давай играть.
Макся подымается, надевает штаны, зло сплёвывает в сторону…
МАКСЯ
Не буду.
НАТ. РАЗИНСКИЙ ЛАГЕРЬ НА БЕРЕГУ ВОЛГИ – НОЧЬ
Степан с Фролом идут с пригорочка, под которым копошится раскинувшийся вдоль по берегу казацкий лагерь. Разноцветье, пестрота одежд, то шум, то смех, то расторгуй, то песня красивая, хмельная…
Із-за гори, із-за кручі - https://youtu.be/8LrvRvzFY-g
А там другая, тяжёлая, похмельная… Хоронят казачков от ран померших в братниной могиле…
Ой, да ты калинушка - https://youtu.be/aRKinAIPWm4
Голоса во тьме под крестами…
ГОЛОСА
- Не довезли до Дона…
- Всё русская земля…
Степан сел, и дослушав до конца песню, вздрогнул…
СТЕПАН РАЗИН
Нет, Фрол, с ентим табором лишь в омут. Куда они… такие…
Степан роняет голову, охватив её руками, пробует петь, а голос пресекается, рвётся…
СТЕПАН РАЗИН
Ой, да ты ка…
(не может петь, и далее с надрывом, сломанно)
Ой, да ты кали-и-и-нушка…
(продолжает, утирая слёзы)
На Дон надо, да барахло это, будь оно неладно…
ФРОЛ
К чертям его! И на Терек…
Степан качает головой вверх-вниз потерянно…
СТЕПАН РАЗИН
Терек… не дом… Дом Дон родимый.
Усатый старый хохол, мастер молоть языком, удобно устроившись на куче тряпья, брешет казакам:
ХОХОЛ
Шов мужик з поля, пидходе до своей хаты, зирк в викно, а у хати москаль… цюлуе його жинку…
Хохол мастер: встаёт, показывает, как идёт к себе мужик домой, глядь в окно — а там… Казаки уши развесили, глазами хлопают… Хохол дальше байку травит…
Степан встаёт, за ним Фрол… идут среди костров, держась потьмы.
Вот кобзарь с бандурой, перебирая струны, неторопко наигрывает, поводит плечами, не поёт, не пляшет, ведёт свой склад — нечто покойное, бесконечное, с ухватками, ужимками — все выверено из века в век. Что-то старое, родное, напевное, складное… и думы летят далёко… тепло.
БАНДУРИСТ
Гуси-лебеди летели,
В чисто поле залетели,
В поле банюшку доспели.
Воробей дрова колол,
Таракан баню топил,
Мышка водушку носила,
Вошка парилася,
Пришумарилася.
Бела гнидка подхватила,
На рогожку повалила,
Тонку ножку подломила,
Вошку вынесли…
А вот казацкая наука и мастерство: подбрасывают вверх лозу и рубят её на лету шашками и саблями — кто сколько раз перерубит. «Скусно» сечёт на лету сталь краснотал слева направо, справа налево, верёвки, камыш… Мелькают сабельные круги, крутятся «осьмёрки». Учитель свой – сивый дед-рубака с донцов…
ДЕД-РУБАКА
Поспішаєш… Бач, куди відлетіла…
КАЗАЧОК
Ишшо хотел успеть.
ДЕД-РУБАКА
Це ті не бліх ловити. Відпускай не на витягнуту руку, а щоб вона у те в руці грала. Во як…
Дед-рубака кажет, как надо рубить лозу. Шашка послушна руке деда, как игрушка, а не грозное, опасное оружие. И учёба больше похожа на игру. И сам дед вроде будто пляшет, щеря гнилые зубы, приговаривая…
ДЕД-РУБАКА
Во як, во як…
КАЗАЧОК
Ну…
ДЕД-РУБАКА
Хрін гну!
КАЗАЧОК
Слабо.
ДЕД-РУБАКА
А тут скорость треба, не сила. Кады сила, тады с плеча, и на ся. От так! Секир башка! и на ся трохи… во як зараз…
С полсотни полуголых казачков машут саблями. Загорелые, потные тела играют мускулами… Краса!
Степан любуется этой картиной, пожимает плечами, водит головой, будто сила и удаль просятся вырваться наружу. К нему подходят старшие есаулы…
СТЕПАН РАЗИН
С камышом-то вы ловки! А друг на дружку?
Налюбовавшись с есаулами на казачков, смеётся Степан. Несколько ближних казачков разом перестают махать, поворачивают головы к атаману с есаулами. Лыбятся.
Степан вынимают свою шашку из ножен, делает к ним шаг вперёд, махнув клинком так, что вспело лезвие. Казачки отпрянули от атамана.
СТЕПАН РАЗИН
Ну… кто смел?
И в глазах Степана такой блеск, что ясно — вызов не в шутку, не играть, а мож и насмерть…
СТЕПАН РАЗИН
Нет что ль смелых? Эх вы, казаки…
(к деду-рубаке)
Плохо учишь дед. Они у тя только перед девками красоваться могуть. Губошлёпы! Таких лишь смерть цалует…
Расставив руки – в одной шашка – резко шагает к казачкам, нарываясь на драку…
СТЕПАН РАЗИН
(продолжая)
Ну… кто на батьку, хлопче?
Рубака-дед сморкается себе под ноги, вытирает нос дорогим платком персидским…
ДЕД-РУБАКА
Щось я не почув…
(оглядывается на молодых казачков)
Хто тут сміливий такий?
Дед подмигивает молодцам-удальцам. Казачки с улыбочкой разом шаг на атамана все. И глаза у них горят, как у Степана, и сабельки в руках остры поблёскивают…
Степан, помахивая шашечкой, идёт на казачков.
СТЕПАН РАЗИН
Я, дед. Я…
ДЕД-РУБАКА
Ах, сам отамане! Ну то інша річ. А то я вже хотів моргнути кому, хвіст півника обрізати... А це сам пан-отаман... Щастя його, що я не сліпий поки...
СТЕПАН РАЗИН
А есть такие – хвост мне обкарнать?
ДЕД-РУБАКА
Знайдуться, Степане Тимофійовичу, обріжуть під самий корінець.
СТЕПАН РАЗИН
Кто? Эти што ль?
ДЕД-РУБАКА
Хоча б і ці. Не дивись, що курчата – поклюють…
Степан насмешливо щурится, оглядывая с ног до головы казачат, бросает шашку в ножны…
СТЕПАН РАЗИН
Цыплята…
Дед-рубака подмигивает казачатам… С пяток хлопцев обступают кругом атамана, поигрывая саблями… Степан отступает, щупая ногами твёрдость земли под собою…
ДЕД-РУБАКА
Ох! То про вас, синки! Он думає, ви тільки з дівками хоровод водити вмієте. Прийде ватамана повчити трохи. Легше струму – все ж-тки батька. Що ж ти шаблюку сховав, батьку?
Степан тянет шашку из ножен… Хлопцы берут его в круг…
Вдруг, до того в стороне слышимый конский топот, затоптал у потешного круга тревожно… Всадники осаживают коней перед ним, кони фыркают и бьют копытом сгоряча – не стоится им, так и пляшут под седоками…
ВСАДНИКИ
Струги! Батька!
Как громом среди ночи в звёздном, лунном небе. Слишком уж покойна ночь. Вмиг воцарилась тишина, стало слыхать, как Волга плещет. Притихли казаки. Смотрят на казачий разъезд… Не верится. А всадник плетью вверх по Волге кажет…
СТЕПАН РАЗИН
Сколь?
ВСАДНИКИ
Много!
ИВАН ЧЕРНОЯРЕЦ
Сколько?!
Заминка у казачьего разъезда…
ВСАДНИКИ
Полста. Стрельцы.
Есаулы смотрят на Степана… И все, кто близко, смотрят на него…
Степан стоит с шашкой наголо, ещё в горячке перед потехой… Выпрямляется. Убирает шашку в ножны. Смотрит на казаков, переводит взгляд на Волгу… и вдруг гаркает зло:
СТЕПАН РАЗИН
В гребь!
И всё срывается с места. Весь лагерь оживает вмиг, гудит тревожным ульем, топает, хлопает, бегает, скачет, стучит, сверкает, сыплется искрами. Тушатся костры, собираются монатки на ходу… бегом, бегом!
И вот уж лагерь пуст – дымят остатки костров, валяется какое барахло и тут и там, забытое впопыхах… Казаки все уж на своих стружках – отчаливают, махают вёслами… Пошли вниз по широкой реке – назад к морю…
НАТ. РЕКА. ПЛАВНИ – УТРО
Драпают разинцы. Чешут по воде плавнями через толстые высокие камыши. Гребут со всей силы, дружно, секут камыш, пугая птиц, волнуя зелёные в кувшинках воды узкой протоки. Идут где в два, где в три ряда бок о бок. Взмахивают вёслами рукастые струги – только треск стоит. Идут переругиваясь коротко, негромко…
ГРЕБЦЫ
— Куда прёшь, дура!
— В гребь — не в гроб!
— Наляг, братцы!
— Их р-раз!
— Марье в глаз!
— Уйдём…
Скрипят уключины, трещит под вёслами камыш, ломается, плещется вокруг вода… Напрягаются мышцы рук, гнутся и прямятся спины… Р-раз, р-раз!
ГРЕБЦЫ
— Пропадай шшарбица, э-эх!
— Губа не дура! Р-раз!
— Без ушицы перебьёшься…
Р-раз! Р-раз!
ГРЕБЦЫ
— Не плачь, Кузя!
— В реке ухи от пуза!
МОЛОДОЙ КАЗАЧОК
А шо тикаем-то?
Смех и грех над водою от стружка к стружку… Р-раз! р-раз!
ГРЕБЦЫ
— К шаху снова в гости!
— Поди соскучився!
— Серчает!
— А князь горяченько встречает!
— Зацалует до смерти!
(кто-то бабьим тонким звонким голосом)
— Ой, ня дам, ня дам, ня дам!
Грохнули казаки, аж птицы стаей порх из камышей!
НАТ. МОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ - ДЕНЬ
А вот и море! Чистая вода! Покойная, зелёная! Взлетает птицей с головного струга песня:
ПЕСНЯ
Огонёчек там горит, ой-да, ой-да!
На пригорке крест стоит, ой-да, ой-да!
С песней выходят струги в море, подхватывают песню, и гребут в такт, подтягиваются к головному стругу, выстраиваются птичьим клином…
ПЕСНЯ
На пригорке крест стоит, ой-да, ой-да,
А под ним козак лежит, ой-да, ой-да,
Ой, козачка, не реви, ой-да, ой-да,
Козака домой не жди, ой-да, ой-да,
Попрощались козаки, ой-да, ой-да,
С другом верным во степи, ой-да, ой-да,
Саблю остру и коня, ой-да, ой-да,
В память сыну от меня, ой-да, ой-да,
Перстень Аннушке родной, ой-да, ой-да,
Отвезите вы домой, ой-да, ой-да,
Ой, над Доном, над рекой, ой-да, ой-да,
Свил гнездо орёл степной, ой-да, ой-да,
Солнце красное встаёт, ой-да, ой-да,
Во степи труба поёт, ой-да, ой-да,
Козаков в поход зовёт, ой-да, ой-да,
Огонёчек там горит…
Ведёт задорный запевный голос без печали. Гребут на голос и за голосом казаки, качают зелёное море…
НАТ. СТРУГ АТАМАНА - ДЕНЬ
Степан, мрачный, сидит на корме последнего струга. Посматривает назад.
НАТ. В МОРЕ ПОЗАДИ АТАМАНОВА СТРУГА – В ТО ЖЕ ВРЕМЯ
Далеко косым строем тяжело тянутся струги астраханцев, набитые стрельцами. Гребцы вёслами машут реже, чем разинцы. Доносится оттуда песня:
ПЕСНЯ
Как на горочке, да на приго…
Эх-да, на пригорочке,
На жёлтом песочке на сыпу…
Эх-да, на сыпучем,
На белом камешке горю…
Эх-да, на горючем,
Там построили да церковь сла…
Эх-да, церковь славную,
Церковь новую, да семигла…
Эх-да, семиглавую,
На восьмой главе да крест сере…
Эх-да, крест серебряный,
Как на том кресте да сидит пти…
Эх-да, птица вольная,
Высоко сидит, да эх, дале…
Эх-да, далеко глядит,
Через три поля, да на сине…
Эх-да, на сине море,
На синем море, да два кора…
Эх-да, два кораблика,
Третья лодочка да изукра…
Эх-да, изукрашена,
В той лодочке, да три моло…
Эх-да, три молодчика,
Стеньки Разина, да три рабо…
Эх-да, три работничка…
НАТ. СТРУГ АТАМАНА – В ТО ЖЕ ВРЕМЯ
СТЕПАН РАЗИН
Хорошо тикаем, диду…
А голос Степана не хорош — злой голос. И говорит он деду-рубаке. Дед-рубака снова достаёт свой дорогой персидский платок из-за пояса, сморкается в него, складывает, суёт обратно за пояс…
ДЕД-РУБАКА
Нічого, батьку, ціліше будемо.
Степан опять оглядывается, щурит левый глаз…
СТЕПАН РАЗИН
Бежим, в гробину иху мать! Стырь!
Закипает Степан, накаляясь злобой.
СТЕПАН РАЗИН
С Дону гонят! А? От Волги-матушки! Чего молчишь, Стырь?
Стырь чует, куда атаман клонит, мотает головой…
СТЫРЬ
Ты атаман, тебе видней.
Степан ожог глазом Стыря, крутнул башкой, да и запел на всю Ивановскую…
ПЕСНЯ
Вдова старая, родная мать моя,
И про сына станет спрашивать:
Не убил, не утопил ли ты его?
Ты скажи: твой сын жениться захотел,
В чистом поле положил-то я его
Обниматься с милай…
Степан вскакивает на корме, шагает к носу через казаков, в глаза всем смотрит зло, колюче… и чешет грудь свою волосатую у ворота нараспах…
ДЕД-РУБАКА
Не наздогнати їм, втомилися з Астрахані махати.
Степан сел на носу, помолчал. Встал. И опять на корму идёт через казаков. Встаёт и смотрит на струги астраханские…
ДЕД-РУБАКА
А поворотись до них передом, батьку?
Дед-рубака делает неприличный жест. И Стырь вскакивает…
СТЫРЬ
Батька!
(оглядывается на казаков)
Щё ж мы, не казаки?!
Гудят казаки, охочие до драки.
Степан смотрит на астраханские струги, полные стрельцов. Оборачивается, скользя взглядом по лицам разинцев, останавливает взор на старике Стыре… тяжёлый взор, жалеючий…
СТЫРЬ
Эх, помирать, так…
СТЕПАН РАЗИН
Нет, Стырь, ты мне душу не зуди…
И как грянет во всю глотку…
ПЕСНЯ
Как за Чёрный Ерик, ой за Чёрный Ерик
Гнали с Волги к Дону казаки коней,
И покрылся берег, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей.
Казаки подхватывают со всех разинских стругов, изливая в море из глубин души жажду вольной жизни…
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Засвистели пули, загудели стрелы,
Мимо пролетели в подо мной коня,
А одна вдогонку смерть мою пропела
Прямо в моё сердце ранила меня.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Тело моё смуглое, кости мои белые
Вороны да волки вдоль по степи разнесут,
Очи мои карие, кудри мои русые
Ковылём-травою да бурьяном порастут.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Жалко только волю, да казачью долю,
Жалко мне товарища – буланого коня,
Жалко мать-старуха понапрасну в поле
Будет тратить очи, поджидать меня…
С головного астраханского струга палит раскатисто пушка. Ядро со свистом падает в воду, вздымая водяной столб, много не долетая до заднего струга разинцев.
Степан рукой неприлично показывает астраханцам…
СТЕПАН РАЗИН
На-ка, выкуси! Хрен тебе, а не халвы!
НАТ. АСТРАХАНСКАЯ ФЛОТИЛИЯ – ДЕНЬ
На переднем струге астраханской флотилии стоит, глядя вперёд, КНЯЗЬ СЕМЁН ЛЬВОВ и СТРЕЛЕЦКИЙ СОТНИК.
КНЯЗЬ СЕМЁН ЛЬВОВ
Уйдёт.
СТРЕЛЕЦКИЙ СОТНИК
Куда?!
КНЯЗЬ СЕМЁН ЛЬВОВ
В Тёрки. Крепость возьмут, и не выковырнешь оттуда. Перезимуют и на Дон просочатся. Плакала рухлядь персидская… Пропьют, промотают, дурачьё.
Теперь же так складывалось, что не взять с Разина — грех и глупость. У разбойников — правда что! — струги ломятся от добра всякого, а на руках у князя «прощальная» царская грамота: год назад царь Алексей Михайлович писал к Разину, что, если он уймется от разбоя и уйдет домой, на Дон, царь простит ему свои караваны, пущенные на Волге ко дну, простит стрельцов и десятников стрелецких, вздернутых на щегле, простит монахов, которым Степан Тимофеич сам, на бою ломал руки через колено. (Забыл Степан, рассуждая с Фролом Минаевым про церковь, забыл про этих монахов.) Князь Львов подсказал князю Прозоровскому, первому воеводе, воспользоваться этой грамоткой теперь и не заводить с донцами свары, ибо стрельцы в Астрахани ненадежны, а Разин богат и в славе: купит и соблазнит стрельцов.
— А ведь не угрести нам за ними, — молвил наконец князь Семен. — Нет, не угрести. Микита, бери кого-нибудь — догоняйте налегке. Отдай грамоту, только — упаси Бог! — ничего не сули. Не надо. Пускай в Волгу зайдут — там способней разговаривать.
— Спросют ведь: как, что? Не поверют…
— В грамоте, мол, все писано: «Царь вам вины ваши отдает — идите». Все. С богом, Микита: пусть в Волгу зайдут, там видно будет.
Через некоторое время из-за переднего струга астраханцев вылетела резвая лодочка и замахала в сторону разинцев. С княжьего судна бухнула тяжелая пушка. Флотилия стала.