а внутри выгорел город туловищ,
бездомные скачки напряжения
прошли тообразными насекомыми
дразнить тень виселиц,
занимался горелой плотью ливень
косоглазо топорща взгляд эха,
ловили котов по всему периметру холоднокровные совы,
а меня кофе спасало от непогоды картины,
где бурлаки пёрли в пустыню пепел,
чахотка каплями крика
срывала с гортани чирей искусственного песнопения,
странный и нездоровый цвет лиц
похож на правильность выбранных красок…
смотрю на снег травы посиневшим гримом,
даже выключив свет
не дойти до угла на ощупь,
тем током щиплют струны зеркала ладом в профиль,
волосатый ветер тащится с поклоном
к паломникам в бусах из жёванного винограда,
парашюты убирает паства диких ворон,
гадят мило,
их льстивая вонь утекает в лапы кота,
как приличие настойчиво мутирующих…
а я всё смотрю глазами памяти,
вижу зрачки паука, – это чёрный снег,
круги вытертых луж,
как прививки от полиомиелита самого долгого небоскрёба,
зашифрованного асфальтом в город страниц,
и сдержано молчат очереди в стоэтажных снах
одноэтажными лицами альпинистов,
а фонарю наскучило идти внутрь
выгоревшего города туловищ,
вырывать поклон скучного вида,
проседать в кресло не своего места.