Артиллеристы, точный дал приказ!
Артиллеристы, зовет Отчизна нас!
Из многих тысяч батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину - огонь! Огонь!
(Марш артиллеристов. В. М. Гусев)
Шёл ноябрь 2022 года. Выпал первый снег, листва почти вся опала. Маскировать технику стало труднее. А вражеская разведка не дремала, "щупала" местность, выискивая нас. Мы у них как кость в горле, наступать не давали, косили врага целыми отделениями и взводами, выводили из строя хвалёную НАТОвскую технику. Приходилось часто менять дислокацию.
Дороги - не автобаны. Только Уралы и проезжали. А мы бултыхались в кузове, точно огурцы в бочке с рассолом.
Зашли мы как-то на хутор под Сватово. Малки* наши мы замаскировали в лесочке неподалёку. Обычно стояли в лесу, а тут - хутор в пять дворов, два из них не жилые. В них мы и хотели расположиться. Наконец -то, отогреем косточки, а то, всё в лесу, да на земле. Новая передислокация была связана с приказом командования по недопущению прорыва укронацистов. Приказано - выполнено. Один Урал, полный небратских «приветов» для Айдаровцев* и других нацбатовцев, истратили буквально за неделю.
Хуторяне поначалу относились к нам настороженно. Только староста, крепкий седовласый мужик лет шестидесяти, подошёл к нам и представился. Потом показал, где можно разместиться и принёс колосники*. Из домов никто не выходил, только одна шустрая бабуля из соседней избы пошла, почти побежала куда-то на край хутора с сумкой на колёсах.
Я отвечал за кухню и был рад колосникам. Печь – есть, а колосников – нет. Ни то ни сё. Теперь можно готовить всё, что угодно и, главное, быстро. А на костре, да на холоде, это сделать тяжело, разве что подогреть солдатскую тушёнку. За пол – года кочевой жизни тушёнка уже не лезла. Мы - артиллеристы - кочевники, добровольцы артдивизиона «Невский» из-под Питера. Простые мужики от станка и плуга, да ещё один поселковый депутат и один учитель. Раз в месяц, а то и чаще приходилось менять дислокацию. Украинские дроны вычисляли наши позиции, вынуждая нас сниматься с места. Так и исколесили пол - Донецкой и почти всю Луганскую республики.
Для кухни и быта нужна была вода. Иногда приходилось довольствоваться озёрно – речной водой. Но на хуторе были колодцы. Мы с наводчиком орудия взяли ТВН-ы* и пошли знакомиться с соседями. Выходит старушка лет за шестьдесят, маленькая, шуплая. Поздоровались, спрашиваю:
- Нам бы воды, мать, можно для солдат?
- Гля, вон за халабудой колодец, берите сколько надо, хлопцы. Дед, поди включи воду.
Вышел старенький дед и поковылял, прихрамывая. Мы зашли за покосившийся сарай. Заголосили собаки. Дед поднял с земли фуфайку, открыл крышку колодца и подал нам шланг.
- Держи, хлопчик, - и нажал кнопку включения насоса на столбе.
Пока мой напарник набирал воду, я потеребил одного пёсика. В это время второй пёс извылся на цепи, крутился, не находил себе места. Я подошёл к нему.
- Ах, ты, моя красавица, - сказал я, гладя собачку, - завтра принесу тебе косточек.
- Охотница, умнёха, - хвалил дед собаку охотничьей породы.
Мы поблагодарили стариков и попрощались.
- А что ж труба не дымит, подмораживает ведь? – спросил я у калитки.
- Ага, экономим дрова - то, только на готовку, ага.
Я доложил командиру батареи о соседях, которые согласились нас снабжать питьевой водой, что дров у них нет, жаль стариков.
- Возьми «Добрыню» и ещё кого - нибудь. Срубите им стволов пять - семь. На всё - два часа времени.
«Добрыня» взял бензопилу, которую нам прислали волонтёры из Ленинградской области и мы за двадцать минут спилили несколько тополей и берёз. Потом распилили их на брёвна и понесли старикам. Те брёвна, что мы не могли поднять, хватал «Добрыня», взваливал на плечо и брал ещё одно под мышку. А старики - то были рады. Мы пилили и кололи, а дед, ковыляя, складывал в дровник. Заполнили почти весь дровник.
Так и сдружились мы с ними. Регулярно брали у них воду. Мы им чем - то помогали, а мать постоянно хотела для нас что - то сделать.
- Может постирать вам, хлопчики, - не унималась мать.
- Да мы уж сами.
А одежды грязной накопилось много. И мы на третий день устроили банно - прачечный день. Помылись в сделанном на скорую руку душе. Развесили выстиранные, много повидавшие "цифры"* и бельё стекать во дворе. На ночь переместили постиранное поближе к печке. А форму и белье командира я отнёс матери. Уже к вечеру она принесла постиранное.
- Спасибо, мать. Погоди, - я побежал за солдатской тушёнкой, у нас этого добра навалом.
- Шо ты, сынок, уж больно богато. Не надо.
- Перестань, мать, это подарок вам с дедом от артиллеристов из Питера.
- Ой, сыночки, да я ж вам хлебца испеку с пылу - с жару, - и побежала, как молодая.
На следующий день я готовил суп для всей ватаги.
- Там бабка твоя, «Учителя» зовёт.
Я подошёл к калитке. Мать привезла в сумке на колёсах пять буханок тёплого хлеба. Я обнял старушку, а она заплакала и говорит:
- Кушайте, сыночки, вам надобно силы.
- Да не надо было, а сами как? Небось последнюю муку извели?
- Кушайте, хлопчики, - и убежала, как спортсменка.
Я подумал, что старушка довольно бойкая и она чем - то похожа на мою покойную мать, такая же маленькая, шустрая и кареглазая.
А хлеб был на загляденье. Бойцы двух орудий и отделения связи умяли весь теплый, ароматный хлеб в один присест, все пять буханок.
Утром в хутор въехала потрёпанная иномарка - местная автолавка. Парни накупили сладостей, колбас, фруктов. Я купил колбасы и окорочков. Будет парням ужин по - министерски. А ещё я заказал муки десять килограмм.
Стрельбы были регулярными. «Приветы» сыпались на головы неприятеля кучно. От выстрелов Малки стёкла в хатах тряслись, как от землетрясения, собаки и кошки прятались по будкам и щелям. Но на хуторе никто не был в претензии. Привычные.
Автолавка приехала через день. Я выкупил муку.
- «Учитель», куда тебе столько муки?
- Матери отнесу.
И отнёс. А та была рада - радёшенька. Потянулась меня целовать. Не достаёт. Я наклонился, подставил щёку и обнял её.
- Эт нам с дедом на всю зиму, ага. И вам испеку.
На утро поступил приказ: два часа на сборы и меняем дислокацию. Все забегали. У кого бельё не высохло, запихивали в рюкзак мокрое. Кто - то побрился наполовину, потом добреется. Я быстро собрал своё, потом стал собирать посуду и продукты.
- А куда девать полные еды кастрюли, товарищ старший лейтенант?
- Отдай собакам.
Я пересыпал содержимое казана и кастрюль в трёхлитровые банки и побежал к матери.
- Отдай собачкам, мать, мы переезжаем, не поминай лихом. Немцев больше не будет, не волнуйся. Пушкари своих не бросают.
Уралы завелись, мы начали грузиться. Через пять минут отчаливаем.
- «Учитель», твоя бабка бежит.
Я спрыгнул с борта и побежал к ней навстречу. Мы обнялись.
- Сбереги себя, сынок, вот тебе кирпичик в дорожку, - и дала мне хлеб.
- Не болей, мать. Ничего со мной не сделается. Ну, ступай, нам надо ехать.
Мать перекрестила меня и моих ребят, а потом заплакала. Так и стояла, провожая нас взглядом.
Я смотрел на неё, заплаканную, с кузова. Как они выживали восемь лет без живности, без пенсий, под обстрелами? Какая маленькая и сильная женщина! Сколько горя она увидела. На таких женщинах Земля держится. Тихая, неразговорчивая женщина. Она не сказала мне: где её дети, куда девались Бурёнка, козы и куры, и почему воронки по всему хутору? А мне было как - то неловко спрашивать. Такие мысли крутились в моей голове.
Если смогу, вернусь, поправлю покосившуюся сарайку. До свиданья, мать.
Урал бултыхнулся на яме.
Что нас ждёт: лес, поле или редкий хутор?
Позывной "Учитель". 2024 г.
Малка - 2С7М - крупнокалиберная (203мм) самоходная артиллерийская установка.
Айдар - запрещённая военная, террористическая организация.
Колосники - чугунный решётчатый элемент топки в русских печах и буржуйках.
ТВН - термос военный носимый на 12 литров.
"Цифра" - военное камуфляжное обмундирование. Рисунок напоминает зелёные компьютерные пиксели или цифры.