На перекрестке шумных улиц,
Морщинистую руку протянув,
Старушка жалобно просила,
Монеткою железной помогнуть.
А люди шли, безжалостно толкая,
Не замечая боли старых рук.
Чего то вскрикивая, бранью проклиная,
Всё шли и шли, не видя этих мук.
Рука от холода, совсем озябла.
Платок пуховый, с дырами, не грел.
И лишь парнишка, со своей гитарой,
У той старушки, рядышком присел.
На землю положил свою панаму,
И полился красивый звон струны.
И напевая, голосом дрожащим,
Слова его пронзали до глубин.
И люди замолчали, слушав песню.
Парнишка ловко струнами владел.
И в той панаме, на земле промерзшей,
Монетный звон, гитаре той подпел.
Дослушав песню, медленно шагая,
Шли люди, думая о том,
Как ранит безразличие глубоко,
И как бессмысленно мы все живем.
Подняв с земли свою панаму,
Отдал всё, собранное им, старушке,
Что стоит средь улиц,
Той, с кем годами рядом был.
И отойдя от глаз печальных,
Расправив крылья, улетел.
Так только Ангел поступает.
Заставить слушать - Он сумел!
Мы-люди, разучились слышать!
Не видим боли, и порой,
Не думаем, что оказаться можем,
На месте, со старушкой той.
И только Ангелы, в подмогу,
Спускаясь изредка, с небес,
Указывают нам дорогу,
Ту, что бывает из чудес.