Где искрами слепыми годы мечутся,
и, вроде, я истец, но доля не ответчица,
где боль душевная стаканом уж не лечится,
хоть плачь.
Где взгляд мой от земли не поднимается,
а журавлиный клин трубит и удаляется,
где я погряз в быту, а фатум ухмыляется, -
палач.
Где облаков флотилии и Буга небо плачет кровью,
а счастья нимбы мне - лишь стертою подковою,
а винницкую Вечность знать мне мерою кондовою
седин.
Где вирши и мечты, захлестывая, катятся,
а я, а я… увы! За эту сдвинутую матрицу,
за вывихнутый мир готов я расплатиться
один.