По дороге на кладбище старались говорить ни о чем. Не люблю это место с тех пор, как умерла мама. Подруга и её сестра держались свободно, легко, улыбались, говорили:
— Так надо.
Нас было только трое в пустом автобусе,
не считая Тётьлены голоса. Да, рядом с нами был её образ, вернее голографическая голова. Она перемещалась, туда-сюда.
Потом мы приехали и вошли в здание.
Здание напоминало храм тишины и спокойствия. Здесь было настолько беззвучно, что я слышала собственное дыхание, шаги и слышать это было несвойственно. Чувствовала малейшее движение одежды, я не ощущала такого прежде. Мне было очень комфортно и даже знание, что я нахожусь на кладбище не отражалось негативно на моём состоянии.
Нам предложили кофе, но он, казалось не вписывался в концепт бело-стерильной цветовой гаммы. Мы отказались. Не хотелось чтобы вкус испортил эффект чистоты всей нашей сегодняшней программы.
Наконец нас пригласили…
Мы вышли на улицу и пошли по узким дорожкам. Я была очень удивлена, ведь
все вокруг было выдержано в белоснежном стиле, это казалось мне странным, немножко.
— Это точно кладбище?—
Спросила я
— Да, это современное кладбище—
ответила Тётьленина голова.
Дорожки к могилам были выложены
белой плиткой, на каждой могиле росло деревце, на каждом деревце весел маленький домик похожий на птичий, с дверкой-калиткой.
На могилах я не видела ни дат, ни имён, ни различий. Наконец мы подошли к одной, такой же, как все остальные
эстетичной и обезличенной.
Подруга и её сестра раскрыли дверцы, я обратила внимание, что не скрипят, в отверстии увидела живое лицо их бабушки, умершей пять лет назад.
Они поговорили несколько минут.
Но мне хватило времени очень обрадоваться, поняв, что на том свете тоже живут.
Нарратив