ПРОЛОГ
В одних религиях почитают мучеников, в других – палачей.
- Ежи Лец
Причина казней - государство -
Закону, кодекс, судия.
Палач считался, как лекарство -
Убрать болезнь из бытия.
Палач - орудие государства,
Винить его - топор винить.
Но есть, кто делал то с упрямством
И с наслаждением, не забыть.
Чужая смерть спать не мешает,
А будоражит только кровь.
О днях былых всё вспоминает
Подвалах, криках вновь и вновь.
ПОД ПРИКРЫТИЕМ МАСКИ
Я в хоровод вступаю, хохоча, —
И все-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится – и он ее не снимет?
- В. Высоцкий
Палач всегда закрыт был маской -
Понятно - чем же тут гордится.
Теперь одеты так спецназы
И террорист, чтоб "не светиться".
Но есть палач другого сорта -
Он руки лично не марает.
Он выбирает жертвы только,
Его приказ другой свершает.
И вроде оба невиновны:
"Я не стрелял", и "мне сказали"...
Но жертвы есть и есть сироты,
И кровь, и слёзы - мы то знаем.
И те, которые у власти
Лицо своё не закрывают.
И нет стыда. Утихнут страсти...
А бабы новых нарожают.
ГЛАЗА ПАЛАЧА
Палач обычно выступает в маске справедливости
- Ежи Лец
Глаза есть зеркало души!
А если - пустота во взгляде?
У палачей взгляд не ищи.
Напоминает он об Аде.
Из черепа пустых глазниц
Бывает лучше выражение,
А у иных известных лиц -
Глядит - “пустышка” со значением.
Тот взгляд направлен не на вас,
Он смотрит сквозь и смотрит мимо.
В упор не видит вас сейчас,
Неважно в профиль или в спину.
Что говорить нам о душе
Такая пустота во взгляде?
Её отсутствие вообще?
И лишь присутствие на параде?
В глазах иных утонешь ты,
Там глубина и чувств, и мыслей.
Взгляд палачей - из пустоты,
Как результат отнятых жизней.
ЗАПЛЕЧНЫХ ДЕЛ МАСТЕРАМ
Нет в России палача, который бы не боялся стать однажды жертвой, нет такой жертвы, пусть самой несчастной, которая не призналась бы (хотя бы себе) в моральной способности стать палачом.
- Иосиф Бродский
Для всех правителей был важным
Тот, кто был преданный слуга.
Кто грудью защищал отважно,
Кто первым выявлял врага.
Кто хитростью или террором
Мог всех зачинщиков словить,
Кто не гнушался крови, мору
И честью мог не дорожить.
Кого погладить лишь по холке,
Да шубу с царского плеча,
Да власть придать опричным полком,
Чтоб безнаказанность была.
Чтоб мог держать в повиновении
Бояр, дворян, князей, народ…
Чтоб за семью свою в волнении
Не открывали слишком рот.
Чтоб непослушные исчезли
Без шума, но оставить слух…
Чтоб ночью стук в чужие двери
И брать доносы от старух.
И чтоб владык хвалили люди -
Мол мудрый, добрый, нету слов.
Террор же - Феликс, и Малюта,
И даже может быть Ежов.
Заплечных дел талант немалый,
Но всё ж владыка берегись -
"Менять их очень часто надо”,
Ночами не приходит мысль?
ГРОЗНЫЙ
Бей своих, чтоб чужие боялись.
- Русская пословица
В России был закон всегда:
"Лупи своих - чужим страшнее"
И указать другим тогда,
Как жить, что делать, что важнее.
В нём Рюриков смешалась кровь
С Мамая родом заменитым,
Князей литовских славный род
И Византии генов скрытых.
Страной он правил дольше всех,
Царей, князей, секретарей
И о себе оставил след
Кровавых дел судьбой своей.
Его правление с малых лет
Было в интригах всех без чести.
Боярский царственный совет
Травил его с семьёю вместе.
Он был маньяк - правитель Грозный -
Детей развратник и садист.
Варивший, резавший наложниц
И их мужей и всей семьи.
Народ привык к тому кнуту
И без него дичает быстро.
Чуть отпусти - воруют, жгут
Что унести и съесть нет смысла.
И тех, кто вожжи отпустил
Толпа затопчет для истории.
Лишь кто морил и кто убил
В чести всегда. Сейчас тем более.
В самой идее есть изъян -
Чужие вовсе не боятся,
Когда другой страны тиран
Стал над своими издеваться.
И для чужих тот дикий нрав
В диковинку, на жизнь пародия,
Когда достоинство поправ,
Под звук бича пьют - “За здоровие!"
Иван IV - прозванный Грозным - Старший сын великого князя московского Василия III и Елены Глинской. По отцовской линии происходил из московской ветви династии Рюриковичей, по материнской — от Мамая, считавшегося родоначальником литовских князей Глинских. Бабушка по отцу, София Палеолог — из рода византийских императоров.
МАЛЮТА СКУРАТОВ
Выше голову!» — сказал палач, одевая петлю.
- Станислав Ежи Лец
Так повелось с древнейших пор
Что для защиты государства
Нужны солдаты на подбор
Чтобы с врагом на поле драться.
Но есть враги, что изнутри
Авторитет владыки точат -
Для них опричники нужны
И лучше чтоб с душою "не очень".
Любому деспоту нужны
Те, кто продаст за него душу,
Не пожалеют ни родных,
Младенца и того задушат.
В России тот обычай стал
С времён Четвёртого Ивана -
Он для бояр всех Грозным стал
Тем, что опричникам дал право.
Не очень был бы Грозным царь,
Когда бы не было Малюты -
Дзержинского так звали встарь,
Скуратов, даже взглядом лютый.
Малютой звался он за рост
Наполеонский, Ежовский...
Но топором владел прохвост,
Чужая кровь повыше локтя
В миру - Григорий Бельский был,
Но в рвении он был замечен
На “царский блуд” брал жён чужих -
Тех, кто немилостью отмечен.
Сыскное ведомство его
Впервые создано в России,
Оттуда КГБ пришло
Модель, что лучше нету в мире.
Малюты следствия процесс
Обычным был тогда и после:
Есть подозрение, пытка, смерть…
Без “тройки” обходился вроде.
Известен Новгороду он
Своим звериным кровожадием,
Хотел он быть и палачом
Его любимое занятие.
Он мог убить митрополита,
Святых, безвинных и сирот…
Пусть по приказу бил он битых
Но не снята вина его.
В том грех его есть и злодейство,
Его и всех таких, как он
Кто выполнит приказ умело
И перевыполнит притом.
Во главе опричников стоял сам царь. Это был настоящиий орден, который так не назывался.
«Орден опричников» имел свою резиденцию – Опричный двор в Москве, над воротами которого помещался герб – два льва, а между ними двуглавый орел. Львы, разинув пасти, защищали орла.
ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР
Вежлив бывает и палач.
- Александр Суворов
Из письма Д. И. Хвостову, 11 ноября 1796 года.
Он Инквизицию создал,
Таких жестоких в мире мало…
Он реки крови проливал
Из вен евреев да и мавров.
В родстве был дядя кардинал,
(Который сам был из крещённых)
Аскет доминиканцем стал
И к королеве приближённым.
Его заслуги велики –
Сефардов в мире расселение.
Казнил он тысячи за грехи
И их достатка присвоением.
Не все дожили до костра -
На пытках многие скончались.
За них горели чучела’
За ересь честно отвечали.
Он двадцать тысяч человек
Послал на смерть своей рукою.
Охрана в триста человек…
Как ночью жертвы беспокоят?
ВЛАД ТРЕТИЙ - ДРАКУЛА
Предполагается, что мы, жертвы, должны извиниться за неудобство, которое мы причиняем своим палачам.
- Бернар Вербер
Прозвали папу его "Дракул"
Или "Дракон" в родном краю.
И звание это как награда -
За веру страшен был в бою.
И сына "Дракула" прозвали
От папы имя перешло,
В значении "Демона" все знали
Все князя Влада, но за зло.
На кол сажал бояр он знатных (1)
На самых главных площадях,
В мучениях жутких, в болях страшных
Судил врагов и сеял страх.
На кол сажал военнопленных
Султана верных янычар.
Пятнадцать тысяч он неверных
На всех подходах выставлял.
За воровство на кол сажали -
Цыгане помнят те века.
В его стране порядок знали
И шанс не брали никогда.
Он был умелый воевода,
С султаном воевал не раз.
И побеждал всё снова, снова...
Герой он для своих сейчас.
Корыстной волей Голливуда
В царя вампиров превращён.
При жизни слухи шли оттуда.
Что знаем в точности о нём?
Глаза на выкате. Как кара,
Что видит каждого насквозь.
Не видели на нём загара,
Как будто жил он только в ночь.
Живя в тюрьме по воле венгров
Сырое мясо ел и пил он кровь
И без эмоций, всё без нервов
Чтоб выжить. Не к крови любовь.
Он ненавидел зеркала
И запретил во всей Валахии.
Всех непослушных смерть ждала
Всё на колу и не иначе.
Убит в бою, а голова
Была отправлена султану
В сосуде с мёдом, где она
Хранилась долго, без изъяна.
Безглавый труп был погребён,
Но вдруг исчез он из могилы...
Что ж, он в легенду возведён
Похоже что не без причины.
ЖИЗНЬ ОБЖИГАЕТ
Уроки истории стран и народов повторяет то, чему учит психология: при первой же возможности жертвы становятся палачами.
- Альфи Кон
Нам кажется нормальным то,
К чему привыкли, с чем родились.
Что окружает нас давно,
Чего, казалось, не отнимешь.
А появись в другой среде
И воспитание по иному,
Другие правила везде -
Мораль ты видишь по другому.
И жертва ты или палач
Легко представить все иначе,
Ползёшь или несёшься вскачь...
Так жизнь пошла - смеёшься, плачешь.
А мы себя - того, другого
Возненавидели б, наверно!
Поставили б клеймо и пробу
Другой привычке только верны.
В руках судьбы - мы глина только
Она нас лепит, формирует,
И после жизнью обжигает -
Горшком, фарфоровой статуей.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Не трудно быть святым когда
Ты в климате благоприятном,
Когда бананы есть всегда,
Живешь под пальмой и не каплет.
Трудней намного быть святым
Вдали от теплых параллелей,
Где надо зиму пережить
Среди волков, дождей, метелей.
Тот, кто познал сибирский холод,
Кто оклеветан был судьбой,
Познал побои, боль и голод
По мне - лишь только тот святой.
Я слушал тех, назад пришедших,
Кто был в аду, кто был там смел:
Из тех, чужое взять не смевших,
Почти никто не уцелел.
У них рука не поднималась
Обмотку снять, украсть паёк...
Братва блатная обжиралась,
А кто был слаб иль свят - не мог.
В святые списки всякой церкви
Ввести градацию хочу -
Святой повыше тот стоит -
Кто веру сохранил в аду.
ЭПИЛОГ
Не буди совесть палача – рискуешь разбудить добросовестность.
- Станислав Ежи Лец
Я верю в достижение цели,
Познать всё то, чего не знал
И, обходя все бури, мели,
Найти, достичь свой идеал.
Не палачом жить и не жертвой,
Идти с поднятой головой.
Цель для тебя должна быть первой,
И это – долг перед собой!
Решать все вам, всё для себя
И выбор лишь один возможен.
На стульях двух сидеть нельзя
И двум богам служить не сможешь.