Небо расправилось, в складках его иссякли
снега запасы, а свет прибывает в марте.
Грязные клочья уже прошлогодней пакли,
грязные голуби, грязные иномарки...
Карту на стену повешу, не мира только –
звездного неба, где Волосы Вероники,
Лира и Лебедь хрустально, солено, колко,
молча, смеются... Вот там и похороните –
в синем, холодном, любимом, чужом и вечном
космосе, что перемелет слова и кости.
Дух мой соленый да будет расчеловечен,
да превратится опять в этот синий космос.
Нечем бомжа угостить – сигарет не держим,
а голубям наскребется со дна кармана
пряничных крошек немного – помин умершим,
пухом им чтобы (не снегом) легла нирвана.
Знаю в Москве переулок, где, словно в сказке,
будут подснежники скоро, там небо – дома...
Надо найти удовольствие в этом спазме,
перетерпеть этот скрежет металлолома,
холод принять, как изнанку весны чеканной...
Вон, покатилась рублем по сырой брусчатке!
Так – ни мариной ивановной быть, ни анной –
неупомянутой в незакрепленном чате.