Дремотой объятый Потапов Степан
В бессилии полном упал на диван.
Его утомила дел суета,
Он ею пресытился впрямь досыта.
С утра он проснулся,умылся, поел
И сразу включился в поток нужных дел.
Сходить на рыбалку, за ягодой в лес
И бабушке Маше купить тестомес.
Еще накануне наш мудрый Степан,
Как старый, обстрелянный штабс-капитан,
Собрал снаряжение в холщовый мешок,
И снасти, и нож, и большой котелок.
Закинув на плечи поклажу свою
Он смело пустился к златому ручью,
А дальше чрез поле к поклонной горе,
Где клев не плохой по утрам в сентябре.
Наладив наживку, закинув крючки,
Он дельно устроился возле реки,
Удобно усевшись в плетенный шезлонг,
Любимое место для ноющих ног.
Блестела ребристая гладь Иртыша,
За нею Степан наблюдал не дыша,
То быстрый паук раскинет круги,
То смелая птица запустит витки.
Так час пролетел, а быть может и три,
Рассеялась дымка прекрасной зари,
Укрытый суконным, дорожным плащом,
Рыбак наш забылся бесчувственным сном.
Приснилось ему, как в дремучем лесу
Он резал для кресел живую лозу,
А дикие пчелы кружили вокруг,
Как тысяча маленьких, злых центрифуг.
Жужжали,жужжали и вдруг осмелев,
Накинулись дружно, совсем обнаглев,
Гигантские иглы вонзая легко,
То в руку, то в ногу, то в ухо его.
От боли зудящей Степан одурел,
Подстреленным зверем во всю заревел,
Руками, как вихрь нарезая круги,
Он сыпал в бессилии зло матюки.
Очнувшись потер от испуга глаза,
Ни пчелы вокруг, ни лес, ни лоза,
Лежит на холодном песке Иртыша,
Пред взором лишь гладь да стена камыша.
Но тело горит, будто все же во сне,
Его покусали те пчелы, в огне,
В огне и щека, и плечо, и живот,
И мнится ему, что боль не пройдет.
Он встал, оглянулся и видит вокруг,
Вокруг муравьев нескончаемый круг,
Снуют по песку, по плащу, по штанам,
По ботам, ремню, по рукам и ногам.
От ужаса Степа на миг обомлел,
но в ту же минуту, как пуля влетел,
Влетел во всю прыть в холодную гладь,
Пытаясь водой свою боль обуять.
Вот так невнимательность издалека,
Взяла и поймала на крюк рыбака,
Нарушив все планы, доставив проблем,
Запутав ходы отработанных схем.