Скользит рука, бокал искрится,
И яд в шампанском растворён,
О, этот жуткий, чёрный сон,
И он мне, снится, снится, снится,
Я вместе с ним, видать, рождён!
Читал я с детства ахинею,
Дюма отец, как сукин сын,
Ну, в том, что Пушкин не один!*
Об этом, правда не жалею,
И с лампой был там Алладин.
Ну, впрочем, я чуток отвлёкся,
Везде был он, восточный яд,
Травили все и всех подряд,
Медичи мать, а ейны прокси,
Куда не глянь везде сидят.
И в руку сон мой и поныне,
Лишь яды новые страшней,
И не аптекарь наших дней
На кухне их хранит в кувшине,
А в бочках продаёт злодей.
* Имеется ввиду фраза из письма А. С. Пушкина к своему другу поэту Петру Вяземскому (около 7 ноября 1825 г.): «Поздравляю тебя, моя радость, с романтическою трагедиею, в ней же первая персона Борис Годунов! Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши, и кричал, аи да Пушкин! аи да сукин сын!»
Фраза стала крылатой и служит для шутливого выражения радости от удачно выполненной работы, блестяще реализованного замысла.