Тебе 11, у тебя всё ещё впереди, но ты видела эту жизнь во всех красках. Помнишь каково это быть толстым ребёнком, единственным среди детей, с которыми приходилось учиться? Уверена, что помнишь те ощущенья. Ты помнишь все общества, в которых удалось побывать, я права? Они учили, что быть толстой девчонкой не круто, ты была той, кто не понимала этого смысла. Помнишь, как выбрала странность и какими дрянными они к тебе были? Будь то чудаком быть не круто! Да как язык вообще повернулся? Ты ведь была уникальна! Помнишь, как злы они были, потеряв ты передние зубы? Помнишь, себя в зеркале отрицала; отчаянно рыдая, с собой встречаясь в лучах раннего солнца; как боялась даже открывать свой рот, прикрывая улыбку ладонями; как боялась поесть с кем-то другим рядом? Помнишь, как моря себя голодом до смерти, проводила девять десятков дней лета, подгоняя себя в рамки, что не были даже твоими?
Тебе 12 и ты ненавидишь родинки, с которыми родилась: они не похожи на звёзды, они лишь огроменные точки на лице маленького ребёнка. Помнишь, как стояла в первом ряду в первый день сентября, ловя чужие взгляды разных людей; ловя себя на мысли: кто там, а кто она? Помнишь, отощав впервые в жизни, ощущала неуверенность и милость, попав под взгляды разных людей; маленьких девчонок на своём пути, просящих о совете; твоё лицо, говоря, чтобы вообще не ели? О, конечно помнишь, всё слишком хорошо. А тебе ещё интересно, что сейчас с ними, кому ты думала, помогла, как они и что делают сейчас? Ты надеешься они не прошли через ад, в отличие от тебя, идя вредным путём, дабы стать идеальной. Помнишь, как пережила потерю, настолько горьковато-сладкую? Ты знала, что должно случиться, не тупая, как казалось, ментально, думала, готова. Помнишь, как возвратилась домой в один день ноября и увидела гроб, стоящий в дверях; как слёзы лились одна за другой, внезапно, вдоль осунувшегося лица; как мама говорила спрятаться в одеяло, дабы не видеть последний путь твоего деда; своё непослушание: смотришь в окно, взгляд твой размыт, глотаешь страх, образовавшийся внутри? Помнишь, как себе обещанье давала, мол, не забудешь даже однажды и видишь рядом тех, хранящих молчанье, будто не они вовсе потеряли кого-то, с кем жили дольше тебя, всего неделю назад? Помнишь крики внутри себя и ладонями держа: ты не одна живёшь здесь, уважай других людей и явление их божества!...?
Помнишь себя в 13 лет? Тоже не помню. Помню только бумажку с надписью «тупая» на твоей голове. Помнишь странную причёску и как тебя старила она? Помнишь, как интересовалась взглядами незнакомых людей; цепляясь только за то, что у них в голове? Помнишь своё лицо в слезах, придя домой, в своё надёжное место; людей, которым доверяла, убивших словами? Ты чётко помнишь их шипенье. Слова ещё стреляют в голову пока ты спишь? Просто кивни. Помнишь, как падала позади своих одноклассников, получая ножи в свою спину, а ведь ты просто выбрала книги? Помнишь, как хотела уехать куда-то на машине незнакомой девчонки, рассекая сумерки шоссе, встречая полуночное небо; отрешённое чувство оказаться на отшибе Аляски, на вершине Тадж-Махала, где-то в глубине леса, на дне мелкого ручья без дыханья…? Помнишь, как потеряла себя впервые, думая, что так будет всё время? Помнишь, как рьяно чистила память, призвав наводненье, что унесло все воспоминанья тогдашней тебя, и переживающей снова сейчас?
Тебе 14 и ты влюблена в парня, которого никогда не встречала. Помнишь, следовала трендам без своего желанья? Они разрушили твоё девичье, ты не можешь их в этом винить; теперь ты как они и всё окей? Помнишь, как была дрянной девчонкой из инстаграма, спасаешься очками, соорудила их сама, они цвета розового, твоего любимого, кстати, и экстремально горячее лето? Думаю, ты слишком много знала; думаю, ты много хотела; думаю, ты пыталась прыгнуть выше головы прям как те слизни, что в округе ходили. Они хотели тебя, быть как они, ты была чересчур; ты хотела обрести себя, твоё себя хотело свободы; теперь ты носишь маску на глазах и озевник на носу. Слизни заставили думать, будто ты любишь парня, а он вообще был? Слизни насмехались над твоим сознаньем, слизни обучали как жить, заставляя поверить; слизни внушили тебе, что нужны друзья как они. Помнишь их, кто называл тебя самой тупой и себя, кто соглашалась; как потом бежала обратно домой и говорила с кафельной стеной? Сколько, как думаешь, эти стены видели твоих слёз и как много ещё их увидят?
Помнишь, когда тебе было 15, ты плакала под «Сделано утром» Одного Направления каждую чёртову ночь? Да-да. Помнишь свою первую пылкую любовь; пометки, ах, они для уверенных людей; любовь, ах… любовь присуща всем бесстрашным. Помнишь волосы бесцветные свои, как запахом походили на алхимические цветы? Мертвых актёров помнишь? А как временем свободным делилась с кругом близких людей из Твиттера; как бессмысленно стало чего-то бояться; как волноваться вовремя перестала; шёпот в темноте после отбоя, слезами давилась, сопя на полу; как переливчатый гирляндный свет не давал уснуть? Перестань плакать, успокойся, ничего не случилось, ребята, которых ты любишь уже большие и у них ничего не болит. Помнишь, смотрела какие-то эдиты, дабы убедиться, правильно ли мыслишь? Помнишь, изучала язык тела, на примере влюблённых мужчин? Помнишь, оправдаться пыталась, вину оттирая: это так глупо и в жизни не пригодится, отчаянно веря взглядам своим? А знаешь что, пригодилось, ты оказалась права, впрочем, как и всегда.
Помнишь себя, тебе 16 и ведёшь себя как конгрегационалист; говоришь, что больше не плачешь — все знают, что лжёшь? Помнишь, как смотрела в зеркало и не принимала своё раненное тело? Ты толстая и страшно непохожая; волосы испорчены и задница фигурная; апатичность настроения и мокрые глаза; нет счёту фильмам, скрываешь пустоту; изображаешь счастье, когда женится родня; играешь в прятки с людьми вокруг, думая, что победитель только один, но это не ты. Помнишь свой персональный странный мир с героями, сюжетами и сценками, которые взялись откуда-то в твоей голове; как ушла на долгий перекур от событий наверху; попала в капкан, беззаботно носясь по клубничному полю, облака не светло-голубые, затянулись чёрным отныне; клубника вся пропала вовсе, лишь засуха одна, грязь да пыль, и ветерок, переходящий в шторм? Помнишь, как стояла на скале, смотря как город валится прям из-под ног, глаза чуть прикрывая, грёбанное домино; и волны моря, тебя встречая, сплетаются в торнадо? Помнишь, как лицо холодно-потными фалангами скрывала, себя виня, молясь и матюкаясь, переместиться хотела, оказавшись анти-героем собственного мира? Так почему же теперь не глядишь на беспорядок, что сама учудила, а, о, трудно смотреть, правда? Помнишь капкан, в который попала? Это было взросленье. Эй предки, это Аня, у меня тёмные времена; привет родители, ваша дочь сожжена дотла.
Сладкие 17, помнишь их, испорченная девочка-подросток? Год отступления: старые воспоминания сидели взаперти. Шрамы прошлого, лишь часть, ты вновь их приобретаешь, они завладевают, они кровоточат тем же ярко-красным оттенком, хотя крепко верёвками связаны были. Одержимость приходит в моменты, когда ты вообще не ожидаешь; словно поджидает, открывая ворота тебе, пришедшей домой, усталой; становится твоим портье или рабом, в начале. А тебе пока весело, простое движенье в беззвёздную ночь. Уже чувствуешь превосходство над всеми, кто знаком… чувствуешь? Мир похоти чудесен, он очень убедительный, ты хочешь посетить его лишь раз, но слизни ампутируют тебе ноги, так что теперь ты не уйдёшь. И кто теперь стал рабом? Слизни проникают в каждую полость твоего тела: ты плачешь, ты задыхаешься, ты не можешь свернуть с пути. «Святой Отец, прости мои грехи, лишь похоть и тщеславие они!». Теперь ласкаешь себя, так просто, прям под одеялом, не заснёшь пока не поклонишься красоте, только потом уснёшь, в слезах, и так будет каждую ночь!
Помнишь, тебе было 18? Лучшее время твоей жизни как будто. Всё хорошее происходит тогда, когда перестаёшь замечать и принимаешь себя. Помнишь радость внутри маленькой девичьей души, твоя первая ночь вдали от родительского дома, концерт, встряхнувший тебя, четыре парня, открыли белые двери, ведущие к холодному сердцу. Это был хороший год лишь для тебя; спорная политика, да нахер её, она всегда такова; розовые стёкла носишь, не снимая, а что, они помогают, слёзы не пропускают. Или это то, что ты предпочитаешь говорить? Помнишь ужаснейший день, который только случался — твой день рожденья? «Об этом трудно говорить, я понимаю. Терапия не будет помогать, если не готовы себя открывать». «Окей, хорошо» — грустно говорю, сдаюсь. «Это был скучный и совсем не светлый день, суббота, настроение было не очень, даже грустно. Не от того, что сегодня состарюсь на ещё один год или что-то такое, это вообще не касалось меня. Неделю назад была взволнована этим, но родили раздавили словно конфету душу поэта, понимаешь? Он был дома и топил себя алкоголем, знайте, он не умеет пить, но только ему не говорите. Ненавижу его в таком состоянии, любой яд — это не хорошо, знаю сама, поэтому не употребляю; он становится другим с одной капли внутри. Тот март мне было плохо как никогда, решила скомкать всё это, вырвать очередную страницу из жизни, чтоб быстрее забыть, но если не хочешь чего-то так сильно, тебя, как правило, это настигнет. Брат отца моего вернулся, ненавижу его, кстати, он ужасный из всех, кого знаю: заключённый, мошенник, он вор, он убийца с ножом, худший из всех, кого можно представить. Не хотела его в своей жизни, никогда, только ему не позволяю; он думал, будет клёво отмечать мой праздник, сидя за ломящимся от еды столом. Пришло время вносить торт и свечи задувать, желанье загадать, с отцом в конфликт вступил: высокие тона и крики с матами летят. В этот момент существовали только они двое, стояли во весь рост, лбами друг друга подавляя, никого не замечали, только нахмуренные брови и сердитые глаза; а вон там тельце моё маленькое сидело, именинница-девочка, которая не могла есть, пока прямо на её глазах разворачивалась убийственная драма. Рыдала — всё, что могла в тот момент. Поистине мой день в году испортили двое связанных мужчин, один из них обычно говорил, что любил, но никогда не говорил «прости» за поступки свои. Задула свечи в тот день, кажется, загадала быть уверенней, став восемнадцатилетней. К концу возраста у меня появилась уверенность в себе, высокая самооценка, успех, принятие, любовь к себе, и кстати, до сих пор есть».
Помнишь себя, 19-тилетняя девчонка? Помнишь, как потеряла запутавшуюся часть себя и расстроилась на секунду? Помнишь, как отдала свою личность кому-то другому, в подарочной коробке, в канун Нового Года и пожалела об этом? Помнишь, как думала будто украдена личность; но смотришь на это сейчас и с трудом вспоминаешь суть истории. Помнишь празднование своего дня рождения? Это первое, что ты запомнишь, как... никогда. Тейбл тайм, настольные игры и люди, которых ты рада видеть теперь в твоей жизни. Помнишь, как весело было? А плакала как ты целыми днями из-за двух влюбленных мужчин, помнишь, как весело было? Раньше ты так сильно взрывалась, признавая тот факт, что будешь несчастливо жить свою жизнь, живя там, где живешь; потому что если не сбежишь из этого города, возможность есть никогда отсюда не выбраться, помнишь? Помнишь, как не жаждала чьей-то любви и того, кто будет рядом с тобой весь день и всю ночь, но того, кто способен поклоняться вашему телу, ценил существованье и просто был рядом с вами; каково это жить и понимать, ты такая одна? Помнишь, как была самой счастливой из всех, не потому, что по Венере ты Рыбы, но потому, что позитивно смотришь на мир с любой точки зрения? Возможно это раздражает других, но тебя, всё равно, никто не сможет сломить. Ты слишком сильна, слишком веришь в себя, слишком спортивна и слишком умна, чтобы идти по их стопам.