Полночных звезд мерцают мириады,
На кухне, по ту сторону окна.
И под вино, в тиши ночной прохлады,
Со мной горюет полная луна.
Я шел по жизни скользкими путями,
Не веря ни в судьбу, ни в гороскоп.
Опасность видя с красными огнями,
Я не всегда спешил нажать на «СТОП».
Насущный хлеб не ставил я заглавным.
Бежала мимо времени вода.
Стихи и песни стал писать недавно,
Но был поэтом, кажется, всегда.
Открою вам, на то была причина.
Я стал писать не сразу и не вдруг.
Видать, во мне горела та лучина.
Которая сожгла привычный круг.
Я шоферю на городском маршруте.
Мотаю рейсы, мелочью звеня.
Из кочевых племен, по кровной сути,
Педалью шпорю дикого коня.
Час-пик, заторы, нервы на пределе.
Людские страсти – сядь или держись!
Что в этом всем забыл я, в самом деле:
Да просто здесь ключом клокочет жизнь!
И на любовь немного иронично,
И даже свысока порой гляжу.
В поэзии корректно и тактично,
Как рифы, эту тему обхожу.
Я тоже вынес это наказанье,
Переболел, хоть был вполне здоров.
Понятно, что такое испытанье,
Поможет наломать кому-то дров.
Не так уж много сделал я ошибок,
Из каждой для себя извлек урок.
Мир счастья от любви, увы, так зыбок.
И я с тех пор храню в душе зарок.
Но вот совсем недавно, темной ночью,
Такой же, что в окно глядит мне вновь,
На пике смены, будничной, рабочей,
Свою я встретил прежнюю любовь.
Нежданно, словно летом снег на плечи,
Непостижимо связывая нить,
Всевышний посылает эти встречи,
Чтоб в нашей жизни что-то изменить.
Я ехал за рулем своей маршрутки,
Я припозднился, впрочем, как всегда.
Ты села на каком-то промежутке,
Я не заметил даже: где? когда?
Плыл город, убаюканный весною,
Огни слились в слепящий карнавал,
А в зеркале машины предо мною,
Лица знакомый виден был овал.
Минуты шли, как вечности мгновенья,
Свет фар держал полоску впереди,
Я слышал чувств знакомых озаренье,
Стучало сердце бешено в груди…
Ты отдала когда-то предпочтенье,
Когда весь мир был лишь для нас двоих.
Фанатам чужеродного ученья.
Не понимая ничего про них.
Да. В наше время модно стало очень,
Искать в таких ученьях правды свет.
Психологов, целителей и прочих
Безбожников заумствующий бред.
Одни дудят: судьбу прочтешь по роже.
Другие учат мыслей не иметь.
Четвертые, что жизнь на сон похожа.
И чтоб проснуться, надо умереть.
Но их плоды еще увидеть нужно.
Объевшихся заморской белены.
Больные дочерна умы и души.
Доверившихся слугам сатаны
На фоне этой лже-духовной темы,
Твой случай был для секты рядовой.
Там исповедуют, что от семьи проблемы.
А обществу нет пользы никакой.
Тебе снесли брошюры к изголовью.
Внушили: деньги, вещи - это тлен.
Промыли мозг всеобщею любовью.
И утащили от меня в свой плен.
Прощальный разговор наш был недолог,
Я в нем запомнил все до мелочей.
Засел меж ребер жалостный осколок,
Остался я ни твой, ни свой, ничей…
Остался я, вокруг осознавая,
Лишь пустоту... И в горле горький ком.
Как в колокол, бессилья не скрывая,
Хотелось бить по небу кулаком.
Все звуки мира слились в длинный зуммер,
Потом я шел куда-то в никуда,
Мне думалось, что я, наверно, умер,
Навеки, безвозвратно, навсегда...
Все в жизни происходит не напрасно.
Но все проходит, что ни говори.
И вновь понять, как в жизни все прекрасно,
Я смог, примерно, года через три.
Потом пришло хмельное вдохновенье.
Теперь в кругу обыденных проблем,
Меня волнует только лишь рожденье
Моих стихотворений и поэм.
И вот опять, сквозь скомканное время,
Почти ничто не разделяло нас.
Тупая мысль мое сверлило темя,
Что ты с меня не сводишь ждущих глаз.
Как в полусне я вел свою машину,
В динамиках ревел тяжелый рок.
И тот осколок превратился в мину,
И взрыв ее сдержать я вряд ли мог.
Но я сдержал!
А ты в прохладу мая,
Шагнула в темноту. И всё...
Финал!
Ты думала, что я тебя узнаю?
Прости, я сделал вид, что не узнал.
Я слышал, не найдя нигде спасенья,
Ты все же стала чьею-то женой.
Чужая женщина! Высокие веленья,
Довлеют над моею головой!
Полночных звезд на небе мириады,
Опять в столь поздний час мне не до сна.
И под вино, в тиши ночной прохлады,
Со мной горюет полная луна…