В венке цветочном, с перевязью алой,
с повязкой чёрной на глазах, нагой,
устав шагать по тёмному шоссе,
под гриб песочницы присел и лепит
за куличом кулич, довольно ловко.
А крыльев у него и вовсе нет.
И всё же это древний демон страсти,
горчайше-сладостный, необоримый.
Таксист в гидрокостюме ничему
не удивлён, не задаёт вопросов,
и хвалит вид со старого моста,
который не имеет себе равных.
В фонтан преображается песочница,
через дорогу шествуют игрушки,
светило, полосатое, как мяч,
над пустырём встаёт над гаражами,
и вдруг из придорожного комода,
клин-клан, постукивая острогАми,
выходят три весёлых водолаза.
Клочки газет белеют на песке,
кабинок пляжных тени протянулись,
и у воды мольберт, фата и туфли.
На этом эпизоде я уснул,
и до сих пор не знаю, что там дальше…
– А дальше он открыл калитку в сад,
морская глубина запузырилась;
Бог чувственной любви, с рычаньем льва,
над хаосом рогатых рыб, медуз,
улиток, спрутов, водорослей, звёзд,
взлетает в космос на огромных крыльях!
А над волнами паруса и песня.
– Так у него и крылья отросли?
И он нашёл свою Психею? – Нет.
Ведь у него повязка на глазах.
– А, ну тогда я ничего не понял.
– Увёртками причудницы Души
порождены все эти превращенья,
переменился с виду и Амур:
вооружился и оброс лучами,
приобретя внезапность и огнистость.
А водолазы отыскали вазу
с узором из цветущих асфоделий,
и сценами спортивных состязаний.
Их ликованье разбудило статуи
в саду на дне, и все пустились в пляс.
Ведь это же кино, чего ты хочешь?
P.S: А смысл появится из-за угла
и проплывёт зелёным огоньком,
однажды летней ночью. Вот и всё.