в прослойке улиц ведомых беспорядочно,
где запах вскрылся и слежался в воздух,
мимо выпавших бабочек за агонией время остановится,
выгнут шип стрелки за спину осп,
уделят льду всё своё горячее внимание,
а занозы зимы в шортах инея состарятся и соскрипят,
тревожно сломается пополам задвинутое, ошкуренное…
бог опасный фокусник
и играет на флейте
застывшую музыку съёмной жизни,
я не в том столетии,
мы друг - друга не знаем,
от волнения дыханием не глотаю звук,
сердце сыпет штампы притопом выстроить отношения,
перейти на сторону молчаливых сплетен,
а вы гните меня будни, гните в бараний рог,
и пусть слепым случаем упадёт под нож слеза медузы,
и пусть долго соскребает морозную кожу раздетый день,
истина делается в тайне и бескорыстно,
Луна настругала договор,
а меня связал воздух…
и заелозила по крыше унылая песнь лунатика,
и в одинокий прыжок забрался холод мозолей,
со стеклянного равнодушия слезла кожа,
металлическим вазелином встретились две капли,
порадовались под снегом,
смёрзлись,
а я починил радугу инструментом дождя,
выдавил из звезды лучик жалости,
лунатик на белой горячке ускакал в мир иной,
зашибся адресом…
а за окном дома без окон линяли подручные паутины,
со всей ответственностью пришла ответственность,
и босиком рискнула крыса идти не отучившись хромать,
а меня связал воздух,
информацию пытались украсть
сомнительного содержания стихи,
сыпали в мои глаза свою слепоту,
мне пришлось выйти из лифта,
где морозильная камера не согревает трупики дичью,
где запоем читал однажды ваши стихи…
и мне надоело вкручивать слова в печатный станок,
время греметь соской о зубы содранной стороной десны,
куклы людей слоняются,
чешут кожу пластмассой волос,
с этих пор я пишу рецепт тупой иглы
у растяжки подпольной контузии,
в коконе лунатика я бабочка,
вагонетка,
пролёт за пролётом засеиваю рельсовое,
дикое,
а если б был злым, меня б понял пёс,
ведь нас связал воздух.