В былые дни с бутылкою вина
и я сидел перед листом бумаги,
не различая истины и дна
(не говоря уже - Вели и Ваги),
и, вдохновенье стравливая на
манер исповедальный, в полушаге
от пьяной откровенности, ни шапки,
ни шпаги не ломая, с бодуна
захлебываясь рвотою бумажной,
затем что тварь без творчества грешна,
не столь оригинально, сколь отважно
старался все, что бьётся под рубашкой
(иль за корсажем, ежели жена)
перетолмачить, словом, эту лажу
на свой пытался лад и, дотемна
выцеливая в рифму из двустволки,
окурком - из открытого окна
стреляя в ночь налитую, поскольку
для пьяницы не существует сна
за вычетом забвенья, так что волгой
текут слова, которым не страшна
ни перспектива влезть в ушко иголки,
ни дна достигнуть, знать бы на хрена
былое - несводимою наколкой
или мазней - пустые времена
переносил на сделанный из ёлки
бумаги лист вот этот плеона...