В толстокожей кружке твой чай до конца остыл.
Принтер белой стружкой на пол не плюёт листы.
Закрываешь глаза и вроде уже не ты,
и тебе не надо
натирать мозоли, пытаться бежать без сил,
биться сердцем в вечность, опять вспоминать, кем был.
Нужно просто ждать, вырабатывать хлорофилл
после солнцепада.
Можно верить в дождь и взахлёб поглощать азот,
слышать, как к корням подбирается жадный крот,
трепетать листвой, стрекозу отпустив в полёт,
и плести узоры
из слепых ростков, отразивших зеленый цвет,
и копить в горстях прозрачную россыпь монет.
Под червем страдать, прочувствовав огненный след
и не знать, что скоро
ты вернешься в мир оглушающих децибел.
Будет запах гари и много костей в тебе,
вместо солнца — фонарь на меченом псом столбе,
пресный вкус батона.
Вся вода твоя — не с небес, а из ржавых труб.
Ты считаешь домом беззвездный бетонный куб.
Теплокровный homo безжалостен, груб и глуп,
Но душа — бутоном…