зверь,
всё значимое внутри событий,
как особая архитектура галлюцинаций,
и никто не объяснит,
от чего подводное чернит белой известью,
я встречал хриплый голос мимикрии,
эхолот мотал магнитофонную ленту
волнуя шорох скрипки,
а скрипка заперла сопли соло,
вытоптала поцелуем четырёхзубой кошки…
глубина вдувает сквозняк в темноту выбитых стёкол,
воздух спрессовал на запор взгляд,
упаковал глаза слипнуть в одну точку,
это кит чешуёй блеснул и выбросился в дрейф,
это этническая волна подверглась черстветь коркой…
замерзший кусок массы
на капризном бетоне
пробует остаться баловнем
в челюстях склянок перепугано,
обычная ворона-мутант с жабрами
фосфоресцированна матовой отделкой импульса
от мозговой активности полёта до схваток,
зверь фундаментом лежит на поверхности,
как всплывший утопленник,
его бьют косые ливни
упрямо выпрямляя болезнь высоты,
поминутно часы трут вплавь скобы рассвета откормленной пылью…
он разобрался с блеском, в котором нет пальцев,
он мудростью слаб,
но в коленях дрожь красноречия,
он смёл исповедь мрамора за болевой приём,
и снова смел, способен разочаровывать, –
отныне в нём всего понемногу,
и мне не хочется отходить дальше от слишком близкого знакомства,
наверно хорошо, что есть такие, как он,
но очень жаль, что это именно он.