Боже мой, как же она хороша
эта, с повадками дикими, властными,
что говорит мне — и в небе душа —
то, что становится чувствами ясными:
— Хочешь погладить меня — и не спорь —
гладь. Никакая не дикая кошка я.
Хочешь мне спеть колыбельную — спой.
я не зафыркаю. Да, я — хорошая.
Ну а чего тут такого? Таких,
может, и нет больше? Видел-то много ли?
Не из домашних я, из роковых,
роковых, руферных, пофиг мне цоколи.
Но вечерами, когда ни души —
кресло стихия моя, а не пуфик.
Мне из сандала по сердцу духи,
а вот ошейник светящийся пофиг.
Чем же я не хороша? Молода,
статью стройней «Лебединого озера».
На ночь вот только не пью молока
тёплого с корочкой хлеба из тостера
Много ли в этом лукавой беды?
Все ли кварталы тобою помечены?
Не понимаю тебя, ведь и ты
любишь не только источники млечные.
Так ли уж плохо твоя голова
вместе с моей закружилась до клича?
И ни при чём здесь пустая молва
руферов, и уж тем более крыша.