Ни «извини», ни «прости», ни «эй»;
просто «автобусы ходят?» –
он был один такой; возможно, даже с моих лугов.
Где-то по подбородок мне.
В обход этикетных методик.
И всё оружие против хандры – краткий и ёмкий глагол.
Никто и не думал ждать тот автобус – плебей он, что ли, капустный?
Поняв, что и маршрутки не ходят, дальше себе побрёл.
А я поглядел на своё четырёхпудовое пузо –
да, он таков – мезальянс с почившим в летах ноябрём.
Спроси у него про конфессию.
Возможно, он даже школьник,
принявший меня за студента, взявшего лишний отгул.
Я знал, что продолжишь беседу – безвременно двинешь кони
и растворишься где-нибудь среди безымянных лагун.
Там, куда Вавилон не добрался, мы друг друга узнаем.
Может, и жить в одной трёхэтажке придётся несколько лет.
Вскроется чёрная межвселенская сумка переносная –
«да, это он его тронул, – скажут, – на стыке двух симфоньетт».
Тончайший нюанс интонации – слабый микроб интереса.
Смерзаются треки извилин: неужто от фонаря?
А где-то медведи об ось продолжали тереться,
киевский короставник на сытый желудок куря.
Единственный раз – не тётка.
Без наглости, но по-свойски.
Красиво планетка сжалилась.
Достойной пропорцией герц.
Но после собачьей радости на острый внезапный гвоздик
напарывается луга подсвеченной ткани багрец.
Живи максимально долго и счастливо.
Встретимся после кончины
Духа Святого, подверженного театральной хуле.
Будем кропить друг друга аэрозолем чаинок,
книги про киевский транспорт листая в съёмном дупле.
При мне, невзирая на атеизм, в аптечке – нужная вера.
Что общество часто становится стадом – проблема блиндажных крыс.
Надеюсь, ты благополучно доехал до своего универа,
хоть на своих двоих оттуда попробуй куда доберись.