Потом допишу
Сон ящерицы
А. Д.
Распростерт на теплом камне
Ящер маленького леса
Сетью папоротник древний
Зелень щупалец раскинул
Я иду своей дорогой
Из карманов сыплю время
Заблудился возвращайся
По раскиданным скорлупкам
Тут она на камне дремлет
Пролетает птеродактиль
Черный словно падший гений
Ангел маленького леса
Кар огромное роняя
В ухо птерочеловека
Феи маленького леса
Лес растет но вот докуда
Кринж
что ни говори
нам повезло с родителем
за него никогда не будет неудобно
Dura lex, sed lex
Из всех законов этот надо знать,
Когда весь мир разделит биссектриса:
Ни с дьяволом, ни с Богом не вступать
Ни в сделки, ни тем паче в компромиссы.
Из всех приятельств нет ни одного,
Годящегося в стропы парашюта.
Но выбор есть, и больше ничего.
А впрочем, нет и выбора как будто.
Козленок (Дальше)
Т. В-вой
Да, детства славные года,
«Дойти до самой сути»…
А там прикрылась пустота,
Готов ты к этой жути?
Но дальше, дальше, напролом,
До электронный вьюги…
Поэтство кончится на том.
Но Тартар или трюки?
Замерзнет кто-то глыбой льда.
Перециркачит кто-то.
Но как же вольная вода
Становится болотом?
И выпивший заговорит.
И ничего не будет.
………
Летит во мгле метеорит,
Где жить не могут люди.
Свет и ничего лишнего
Тут вопрос немного дальше,
Тут вопрос такая стерва –
Кто из вас поддастся первым
Силе притяженья фальши?
И, не веря в человека,
Ни во сверх, ни в унтерменша,
Лупоглазо сморит Вега,
Та еще старуха гейша.
Всем сияла, всем являлась,
Не растрачивая света.
Не показывая жалость.
Не касаясь постамента,
На котором вечно пусто –
Тот упал, тот не взобрался.
Как великое искусство,
С мраком свет пересекался.
Матрешка
Открывается матрешка –
Сверху купол деревянный,
Светят звездочки стеклянно…
Подожди еще немножко,
Вот ей голову открутят! –
Дальше будет больше жути.
Лучше спрятаться обратно.
Дальше, кажется, понятно.
Бесконечный мир
Живи, расти, совокупляйся
И, может быть, в конце цепочки
Сверхдинозавровые яйца
Явишь на завтрак Одиночке.
Он обозрит венец со смыслом.
Произнесет Второе слово.
И будут Числа. Числа. Числа.
И ничего вокруг земного.
А ты хотел почеловечней,
Где все сложилось по-другому?
А говорил про бесконечность
И сам пришел к числу такому.
Стены
Смолистых улиц тайники
Глаза вмурованные в стены
Морщины ваши глубоки
Видны змеящиеся вены
И нулевые этажи
Как пауки добычей света
Живут и копят полдня жир
И замирают до рассвета
Но если вдруг волшебным сном
Изменится их жизнь и чудо
Распотрошит угрюмый дом
И солнце отразится всюду
Они напьются вдрызг теплом
И будут счастливы
Не будут
Ева
Ни в коем случае не знать,
Пусть яблоки висят на ветке,
Оставь мне дар счастливых редкий
Благоговея созерцать.
Когда всего сильнее страсть,
Не голод, не предназначенье.
Но мне необходимо пасть,
Как всем убийцам преступленье,
Как пятна божии коровке,
Приобрести и потерять,
Иначе все это уловка.
Но мне необходимо знать.
Строка, рожденная на камень
Кто в мертвый край придет ко мне?
Дождь пробежит, насвищут птицы.
Их лица – ваши рты и лица.
Но дайте, дайте тишине
У изголовия склониться.
Их лица – клювы и глаза,
Их лица – тучи с облаками.
Храни строку заросший камень,
Но мне им нечего сказать.
Утки
в то лето ты умер
мы ходили по парку Мельниц собирая первые букеты желтых листьев
потом кормили толстых ленивых уток на пруду купленной у лоточника булкой
они подплывали прямо к пальцам и смотрели слишком печально для всем довольных в жизни
ты поднял плоский камень и бросил его прыгать по воде
жалобные утки рассыпались в разные стороны став еще печальней
чего вы боитесь он умер и ничего вам не сделает
да и ты тоже крякали утки но какая нам разница
у тебя осталась еще половина поторапливайся
скоро садится солнце нам пора смотреть на закат
Раав
Ну как мне это передать
Туман
Потерянные люди
Пусты как белая тетрадь
И после ничего не будет
Они столкнулись наугад
И растворились в океане
Он говорил ей
Снегопад
И называл по-польски
Пани
Он говорил с ней обо всем
Она почти не понимала
И невозможное потом
Их белым пледом укрывало
Он написал созвездья нот
Он протрубил на иерихонском
Сказал
Раав достоин тот
Кто побывал в плену полонском
Раб и блудница
Что еще
Ты рядом Господи положишь
Кого как саваном плащом
И обелишь
И уничтожишь
И-я (Театр и цирк)
скрипят усталые подмостки театр пытается гореть
тем более что зрителей не видно
никто не пострадает ни за что не соглашайся с временем упадка
оно еще вернется посмеяться два ослика таскаются по кругу
приветствуя друг друга в точке жизни и в сборке смерти жадно улыбаясь
как театр и цирк завидуя полету как родственники близость не прощая
здесь ты не то что лишняя фигура способная на подвиг и злодейство
охваченная пламенем трабеи но вечный фон для замысла и действа
и реплика должна быть наготове
нет Жанна не сгорит и вечен Глобус но кто нашел что спички отсырели
и замолчавший клоун станет мимом
твой рот закрыт землей или безмолвьем?
но это говорит непостижимость и ослик жалобно кричит и там на взморье
таким же воплем чайка отвечает