* * *
Высокопарный, сухопарый,
Я вышел к улице Тверской.
Все шли попарно. Я без пары
Вломился в этот сухостой.
И захрустели чьи-то пальцы,
Крошились сучья до кости.
Своих шагов импровизаций
Я устанавливал мотив.
Как будто письменно и устно
Свое явленье утверждал.
Как я хрустел! Такого хруста
Еще никто не пробуждал.
Я шел - из плоти! - не по плоти.
По пустотелым пустякам,
Тычками трости подворотен
Буравя дыры по бокам.
"Сюда бы доброго пожара
Крещендо с кодой, черт возьми!"
Но было лень, и спичек жалко -
Их было около восьми.
И, дохрустев до красной туши
Осоловелого Кремля,
Я пнул его и рек: "Послушай,
Как надрывается земля.
Смотри, паук, тоска какая!
Смотри, раздувшийся гнойник!
Зияет просека Тверская,
В багровый тыкаясь тупик.
Ты засосал и кровь, и душу,
Мослы и члены обглодал".
Он заворочался. "Нет, слушай!"
Он закряхтел, забормотал.
Сопенье с сытою отрыжкой
Я различил в его молве.
Эмалированною крышкой
Лежало небо на Москве.
Москва, 2001 г.