Лайнер триста двадцать первый,
перегрузок избежав,
воспарил, летим кошерно,
«ВЫХОД» светит прямо в глаз.
Три, два, раз - отсчёт обратный,
солнце слепит правый борт,
судно кренится по курсу,
«Сергей Дягилев» плывёт.
Это имя, как эмблема,
как отметка ОТК,
знаком качества сияет,
на корме у летака.
Самолёт почти заполнен,
все спокойны, спят, едят,
управляет им возможно,
ушлый Воланда отряд.
Стюардесса - Гелла, лысый -
этот точно Бегемот,
Азазелло - бутерброды,
как снаряды раздаёт.
У Коровьева на входе
для меня другой талон,
вместо номера тринадцать
искушений пантеон.
Ряд четвёртый в бизнес-классе,
льёт шампанское шаман,
шепчет: «Есть любое пойло!»,
вылетаю с шиком в Рай.
Вместо крема Зазеркалья,
обливаюсь коньяком,
над Уралом и Поволжьем
пролетаю сам не свой.
Бал в разгаре, подлетаю,
прах сомнений растворён,
налегке, лишь в пеньюаре,
залетаю в дом не дом.
Вся безбожная команда
как-то слишком рада мне,
на меня цепляют саван,
тренируются во мгле.
Люди адской вереницей
приближаются в ночи
и у них такие лица,
что их хочется спасти.
Воланд хвалит, он доволен,
почитал мои стишки,
исполняет хит желаний,
максимально правда - три.
Вот же ж, рыбка золотая?!
Попрошу не за себя,
за людскую вереницу,
за блудницу и дитя.
Мне ж достаточно с любимой,
не расстаться никогда,
пролетаю над Москвою,
я домой хочу! Пора!