Часть первая. НАЧАЛО
Когда замолкли пушек громы
Кровавой Первой мировой,
Масштабом жертвы принесённой
Мир ужаснулся; под травой,
Могильной, миллионы многи ,
Как страшные войны итоги,
Лежали жертвою её,
Кем пировало вороньё,
Кто никогда уж не вернётся
Ни к детям, ни к жене своей.
Казалось, той войны страшней
Увидеть миру не придётся;
Что бог войны, жестокий Марс
Огромной жертвой сыт сейчас,
Что Рейх, который рухнул ныне,
Из праха не восстанет вновь;
И разум больше не покинет
Всё человечество, и кровь
Уже не будет больше литься,
И что Всевышнего десница
На созидание людей
Направит волею своей.
Увы, пора иллюзий эта
Промчалась, пронеслась, прошла;
И снова два своих крыла
Орёл германский на пол-света
Раскинул, требуя реванш,
Войдя опять в войны кураж.
Германский меч ковался снова;
И фюрера их гений злой
Ведёт германцев к бойне новой,
И снова- бойне мировой.
Нет, что-то было в нём от беса,-
И, демоном он не был если,
То бесноватым, точно, был.
Он Рейх создал, -он Рейх сгубил.
Но это- в будущем, а ныне
Он жадно смотрит на Восток;
И вторгнуться в славян чертог
Теперь, конечно, не преминет-
Ведь он своих военных сил
Уже довольно накопил.
И вот, война заполыхала,-
Сентябрьским утром началась;
И, первой жертвой, Польша пала,
И он плодов победы всласть
Вкусил от своего блицкрига.
Немецкое полякам иго
Большой ценою обошлось;
Но вскоре и другим пришлось,
Премногим испытать народам,
Машины Вермахта удар:
Париж французский тоже пал,
И вот утратила свободу
Уже почти Европа вся.
Немецкий ввысь орёл взвился'
Над покорённым континентом
И крылья распростёр над ним.
Но остановится ль на этом?
О, нет, конечно же! За сим
Он подло нападёт на росса;
Не побоится он колосса,
Ведом иллюзией своей,
Что нет Германии сильней,
И, веря, что Союз Советский
Стоит на глинянных ногах,
И что он сразу рухнет в прах,
Когда его солдат немецкий
Штыком или прикладом ткнёт,
Иль сапогом немецким пнёт.
Вотще, ефрейтор бесноватый!
Когда б историю ты знал,
Австрийский выскочка проклятый,
Завету Бисмарка внимал,
Да не страдал бы амнезией,
О том, что воевать с Россией,
Никак Германии нельзя,-
Другая, верно бы, стезя
Тебя ждала. Но ты, не внемля,
Всем вразумительным словам,
И, на беду себе и нам,
На нашу вскоре вторгся землю.
Чтож! Всяк истории урок-
Как правило, увы,- невпрок.
Увы, в то время роковое,
Россия,- в те года- "Союз",-
Братоубийственной войною,
И, я сказать не побоюсь,-
Самоубийственною даже,
Великая Держава наша,-
Хоть сохранить себя смогла,-
Весьма ослаблена была.
Наследие разрухи страшной
Стремились мы преодолеть,
Отстроить заново суметь,
Не проиграть; во дне вчерашнем
Стране фатально не застрять
И безнадёжно не отстать.
Страна все напрягала силы,
Саженным шагом шла вперёд;
Но, времени нам не хватило
И в сорок первый, адский год,
Ещё мы не были готовы
К войне Второй всемирной новой;
И враг, конечно, это знал
И времени он нам не дал,
Чтоб встали на ноги, окрепли;
И вот, в тот, самый длинный день,
Люфтваффе смертоносной тень
Легла уже на нашу землю...
Войны иной явилась новь:
Броня, моторы, бомбы, кровь...
Теперь была война моторов,
Манёвра,- новая война.
Мы в этом убедились скоро,-
Когда, незванная, она,
И смертоносная, грозою,
На нас обрушилась; косою
Своей теперь гуляла смерть...
Германцу удалось суметь,
Удар нам нанеся нежданный,
В воинственный войдя кураж,
Потенциал военный наш
Побить, и не на поле бранном:
Без объявления войны,
Люфтваффе, с неба вышины,
Уже объекты поражало,
Когда Германии посол,
Хоть тем и был смущён немало,
В кремлёвский кабинет вошёл.
Дрожащим голосом, несмело,
И как-то даже неумело,
Граф Молотову зачитал
Тот меморандум, что прислал
Их фюрер, сумасшедший малость.
В нём слова не было "война",
Но что в том проку, коль она
Вовсю в то время полыхала?
Пришла огромная беда:
"-Война?"
"-По-видимому, -да."
Он, Шуленбург, был против этой
Безумной, пагубной войны
С великою "Страной Советов";
Но ведь послы принуждены
Исполнить приказанье свыше,
От гитлеровской власти высшей.
И, забегая чуть вперёд,
Скажу: он в заговор войдёт,
И, наряду с другими, позже,
Он против Гитлера восстал;
Когда же их постиг провал,-
Нацистами был уничтожен.
Он, хоть Германию любил,
Но другом для России был.
И так, от Баренцева моря
До Чёрного -Армагедон.
Войну нам объявили вскоре
Приспешники со всех сторон,
Вассалы Гитлера в Европе;
Кто был на нас за что-то в злобе,
Или холуйствовал пред ним,
Иль по причинам, по другим,-
Собрались новые ландскнехты
В крестовый против нас поход.
Какой же ждёт теперь исход
Отечество, народ, всех тех, кто
Не хочет покориться им,
Кто перед Гитлером самим
Не пал покорно, раболепски?
В то время был большой вопрос:
А сможет ли Союз Советский,
Великий достославный росс,
И вместе с ним семья народов,
Не пасть и отстоять свободу?
Все те, кто с Запада смотрел,
И более всего хотел,
Чтоб штык германский обломался,
Чтоб немец, как Наполеон,
Побит в лесах, со всех сторон,
В снегах российских потерялся,
И, обескровлен, истощён,
В конце концов был побеждён,-
Теперь всё меньше уповали,
Что россы смогут устоять;
Теперь казалось: уж едва ли
Немецкую стальную рать
Хотя б остановить возможно,
Что росс последним вложит в ножны
Свой немощный, казалось, меч;
И свою землю уберечь
В войне он этой неспособен.
Так думали они тогда,
Германец смело шёл когда,
Апокалипсису подобен,
Когда вокруг горело всё
И пировало вороньё.
Война объявлена "Народной";
Но таковой,- потом она,
Чуть позже станет, -всенародной:
Грядёт Священная Война.
Пока же враг молниеносно
Осуществлял амбициозный
Блицкрига грандиозный план:
И в окружения капкан
Всё больше попадало наших
Военных кадровых частей,
Аэродромов, крепостей...
И горькую придётся чашу
Попавшим в плен потом испить;
Немногим суждено дожить
До светлых дней освобожденья;
А Вермахт всё идёт вперёд,
Не зная страха, изможденья,
Своей стальной машиной прёт
На Ленинград, Москву и Киев;
Вновь, как во времена Батыя,
Пришла смертельная беда,-
Теперь другая уж орда
Нахлынула стальной лавиной,
И снова, вместо их жилищ,
Славянам-ужас пепелищ
И смерти вновь оскал звериный,
И смерть безжалостно косит,
И иго снова нам грозит.
И вот уже захвачен Киев,
Уже в осаде Ленинград;
И сплошь известия плохие
Безостановочно летят.
Казалось, снова так случится,
Что, как в Европе, повторится
Блицкриг германский и у нас;
Однако же, на этот раз,
Теперь,- не как в Европе было
В недавние те времена,
Когда, побитая, она,
И противостоять не в силах,
Безвольно и позорно так
Выкидывала белый флаг.
Из громких Геббельса реляций
Народ немецкий и не знал,
Как русские умеют драться,
И, пусть пока росс отступал,
Терпел пока что пораженья,
Однако, в стойкости в сраженьи
Не уступал германцу он;
Не может трусостью клеймён,
Быть тот, кто дрался в рукопашной,
Кто самолёт вёл на таран,
Кто обескровленный от ран,
С гранатой шёл на танк бесстрашно,
Кто добровольцем на войну,
Детей оставив и жену,
В патриотическом порыве,
Коль Родина-воззвала-мать,
Шёл массово, узрев в призыве
Сыновий долг, что он отдать,
Священной клятвою с ней связан,
Великой Родине обязан.
Война, что русских потрясла,
В народную переросла
Теперь уже на самом деле;
Теперь народ, сплотившись, встал,
И даже те, кто проклинал
Быть, может, большевизм доселе,
Чтоб защитить свой дом родной,
Шли в яростный, нещадный бой.
Теперь немецкого блицкрига
Всё больше вязло колесо
В сопротивлении великом;
Всё более немецких псов
Себе могилу находили,
В земле, которую решили
Военной силой отобрать,
Наслав неисчислиму рать.
Кресты железные на шее
Уже берёзовым крестом
Заменой были им потом,-
Закономерный для злодеев
И поучительный финал
Теперь врага в России ждал.
Но до Победы путь был долог;
Пока шёл сорок первый год.
Теперь к столице рвётся ворог,
И всё растёт число невзгод,
Что, как из рога изобилья,
Как будто, на люфтваффе крыльях,
На нас, проклятые летят:
Уже блокадный Ленинград
Без продовольствия оставлен,
Под Вязьмой, Брянском, вновь "котёл",
Германский вновь парит орёл,
И на Москву теперь направлен
Их операции "Тайфун",
Решающий, казалось, штурм.
Кто защитит теперь столицу?
Казалось, немцу путь открыт;
Последним штурмом навалиться,
Казалось, и российский щит
Падёт под их мечом крушащим;
Но силе их превосходящей
Самоотверженность людей
В защите Родины своей
Неодолимою преградой,
И стойкой, встала на пути.
И не дадут врагу пройти
Из ополчения отряды,
Несчётно коих полегло,
Но кто остановили зло,
С дивизями из Сибири;
И в подмосковных тех снегах
Они врага остановили,
А многих и повергли в прах.
Теперь мы сами наступленье,
Решительно, без промедленья,
Уже готовили, своё:
Добить фашистское зверьё,
Как, некогда, Наполеона
Великой армии самой,
Той достопамятной зимой,
Пришлось в снегах погибнуть оных,-
Так, думали, и немца мы
Побьём в течении зимы.
Но немец крепче оказался
Наполеоновской орды;
И, хоть побитый, он не сдался,
И, отступивший, до поры,
Готовился он к схватке новой.
К зиме российской не готовый,
Всё ж выстоял, однако, он;
И ни разбит, ни побеждён
Увы, пока он нами не был.
Хоть план и провалился их,
Но уничтожить их самих
Всё также бьющихся свирепо,
Нам в зиму ту не удалось;
Хотя и лихо им пришлось.
* * *
Ты знаешь, юный мой читатель:
Былинных лет богатыри,
Русь защищавшие в года те,
Давно уж кои утекли
И канули теперь уж в Лету,
Лет тысячу, быть может, где-то,
А то- и более, назад,-
Как летописи говорят,
Имели меч, копьё да сбрую,
Кольчугу, палицу да щит;
И тем враг был - всего лишь, бит.
Потом, в эпоху уж другую,
С изобретеньем порохов,
Стал лик войны уж не таков:
Теперь загрохотали пушки
И нарекли их: "Бог войны";
И порох стал донельзя нужен,
Медеплавильные нужны
Для их литья теперь заводы;
И, в достославные те годы,
Царь Пётр Великий, на Урал
Татищева отправив, дал
О том наказ ему державный:
Заводы строить, плавить медь,
Дабы орудия иметь
И побеждать врагов злонравных,
На поле боя и в морях;
Чтоб в войске и на кораблях
В достатке было пушек новых.
И, в устье Егошихи вот,
В прикамских девственных дубровах,
Заложен здесь, у нас завод.
Так Пермь когда-то зарождалась;
И с ней история писалась
Великих всех трудов, побед,
Трёхсот, на протяженьи, лет.
Но век двадцатый- век моторов.
Теперь, в войне чтоб победить,
Нам супостата нужно бить
Не как во времена монголов,-
Мечом в кольчуге, со щитом,-
Теперь немного проку в том.
Господствует на поле боя
Теперь, одетое в броню,
Оружие совсем другое.
И лишь железному коню
Под силу стало в наступленьи
Победу одержать в сраженьи
И оборону одолеть,
Неся врагу разгром и смерть.
Перед войной ещё, в те годы,
Продукцию, что для войны,
Увы, на западе страны,-
КБ научные, заводы
Производили в основном;
Смертельная опасность в том
Теперь Отечеству грозила:
Чтоб от бомбёжки их спасти,
Правительство тогда решило
Их на Восток переместить.
Урал опорой стал державы;
Где прежде дикие дубравы
Шумели, до времён Петра,
Теперь стояли города;
И недра щедрые давали
Стране и уголь и металл,
И наш народ всё отдавал,
Что мог он, чтобы побеждали
Прикамья, в том числе сыны
На поле боя той войны.
Теперь бессчётно эшелонов
В эвакуацию неслось;
Порой, и для скота в вагонах,
Рабочим ехать в них пришлось;
К нам, в Молотов, в Свердловск, в другие
Большие центры, заводские,-
Вдали от фронта, в города,
Шли друг за другом поезда.
В бараках размещались люди,
В землянках даже иногда;
И подвиг тех людей труда
Пока мы живы- не забудем,
Победу кто в тылу ковал
И всё, что нужно фронту дал.
"В Химград." Куда? Где этот город?
В краю и в области какой?
Где нынче будут делать порох?
В секретности тех дней большой,
Рабочие, входя в вагоны,
Заполненные эшелоны,
Куда отправят их теперь
Не ведали; но вскоре Пермь
Их приняла и разместила:
"-Тут станция Химград?" "-Курья!"
В суровых буднях, без нытья,
Чрезмерно напрягая силы,
Чтоб росс фашиста победил,
Ковал победу русский тыл.
Боеприпасы, пушки,порох, -
Всё невозможно перечесть,
Давал Урал- страны опора
Для Родины, для нашей; здесь,
Как и по всей стране Великой,
Народ, от мала, до велика,
Сплотился, в трудовой встал строй,
Чтоб в смертной бойне мировой
Защитник был наш обеспечен
Всем, нужно что, чтоб победить,
Чтоб супостата мог он бить,-
Народ трудился безупречно;
Подростки, женщины уже,
Чтоб заменить отцов, мужей,
Тех, что ушли и воевали
За Родину свою, на фронт,
Заместо них к станку вставали
За это- низкий им поклон.
Пришла весна сорок второго...
И небо, заревом багровым,
Сулило снова лишь одно:
Опять Титанам суждено
В сражении сойтись нещадном,
Которое должно решить,
В войне кто должен победить;
Германец, хоть, побит изрядно,
Исполнен рвения опять
Реванш за пораженье взять.
Но где ударит он, проклятый?
Мы на Москву удара ждём,
А Гитлер, враг славян, заклятый,
Пойдёт совсем другим путём:
Удар он свой на юг направит,
И вновь нас отступать заставит;
На Сталинград и на Кавказ-
План генеральный в этот раз.
Ему российская столица
Теперь уже не так важна:
Ведь, дозарезу нефть нужна,
А то- грозит остановиться,
Военная машина вся,
В войне с Россией крах неся.
Бить немца летом,- то доселе
Не удавалось никому;
И пораженье мы терпели
Под Харьковом и на Дону.
В июне был Ростов захвачен;
Ужели навсегда удача
Лик отвернула свой от нас?
Неужто, Сталинград, Кавказ
Падут под натиском германца?
И враг, казалось, так силён,
Что Волгу перережет он.
И миру стало вновь казаться,
Как в сорок первом том, опять,
Что мы не сможем устоять.
Хоть героически сражались
Отчизны верные сыны,
В тылу все силы напрягались,
Чтоб победить смогли они,
Но свастика над Волгой вскоре,
Неся огромное нам горе,
Явилась в августовский день:
Немецких самолётов тень,
Возникла вдруг над Сталинградом;
И начался кромешный ад:
И стёрт в тот день был Сталинград,-
Врата разверзлись, будто, ада:
Горела даже Волга,- нефть,
Пылала, разлившись по ней,
Весь город пламя пожирало;
А то, что не могло гореть,-
Бомбардировкой разрушало
Люфтваффе, всюду сея смерть.
И города в тот день не стало...
Но это было лишь начало
Жестокой битвы, что потом
Ознаменует перелом,
Что мира потрясёт народы;
Провозглашён один завет:
"Для нас земли за Волгой нет!"
Во все войны проклятой годы,-
И до, и после,- нет другой
Свирепой, яростной такой,
Как в Сталинграде битвы страшной;
За пядь земли, за каждый дом
Сражались, вплоть до рукопашной,
В ожесточении святом.
Кромешный ад и днём и ночью:
Везде, кругом всё рвётся в клочья
От мин, снарядов и от бомб;
Полк прибывает за полком,
И в бой немедленно вступает
И то, что враг захватит днём,-
Наш, под неистовым огнём,
Обратно ночью отбивает.
Так в битве день за днём идёт,
И вот уж осень настаёт;
И в схватке уступить, жестокой,
Ни мы не можем, ни они;
Хотя потерь уже премного
Понесено за эти дни.
Но враг, потери не считая,
Всё рвётся к Волге, полагая,
Что только Сталиград падёт,-
И окончательная ждёт
Их грандиозная победа.
Они не ведают о том,
Что грандиозный ждёт разгром
И песенка их будет "спета",
И смерть их выкосит сама,
Едва лишь русская зима,
В права свои вступивши вскоре,
Им тут устроит "белый ад";
Им, всей Германии на горе,
Отныне будет Сталинград
На свете словом самым страшным.
Им не вернуться в день вчерашний,
Где от победы, от одной,
Они, блистательно, к другой
Шагали, страны покоряя,
Блицкригом поражая мир,
А бесноватый их кумир,
Над ними флаг свой развевая,
Кричал тогда: "Великоросс-
На глиняных ногах колосс!"
Когда зима, покровом снежным,
Покрыла, в ноябре, поля,
Окрест лежащие безбрежно,
Вдоль Волги узкая земля
Ещё удерживалась россом;
Казалось- не было вопросом,
Что будет и она взята,-
Вдоль берега полоска та,-
Падёт, захвачена фашистом,
Что удержать её нет сил.
И Гитлер сам провозгласил
В Рейхстаге, как всегда, неистов,
Что пал, захвачен Сталинград.
Однако, город не был взят.
Защитники ещё держались
На бреге из последних сил,
И так же яростно сражались,
Когда гром пушек возвестил
Апофеоз тому сраженью:
Ударив с флангов, в наступленье,
Едва утих орудий гром,
Устроивших врагу разгром,
Пошёл безудержной лавиной,
Всесокрушающей волной
Войск наших натиск штурмовой
На потрясённого румына,
Что с флангов немца прикрывал;
Который вовсе не желал
В снегах российских насмерть драться
Тут, за германский интерес;
Зачем вообще ему сражаться
И устилать телами здесь,
В снегах, бескрайнюю равнину?
И поражённые румыны,-
Кто страхом, кто снарядом,-все,
В широкой фронта полосе
Всё бросив, дружно драпанули,
Свои спасая шкуры, в тыл.
И вот он, славный, наступил
Тот час, когда в "котле" замкнули
Шестую армию врага;
Теперь глубокие снега
Да вьюга, да пурга, их будут
Лишь безысходностью кормить,
А гибели картины всюду-
В отчаяние приводить.
Исполненный своих амбиций,
Им запретил отход с позиций
И отступленье, фюрер их.
Он самолётов грузовых
Велел направить для снабженья
Отрезанных, в котле частей;
В плену иллюзий, он, злодей,
Уверен: хоть и с напряженьем,
Но немец выстоит, пока,
Направленные им войска
Всёсокрушающим ударом
Кольцо блокады разорвут;
И, хоть в "котле" припасов мало,
Люфтваффе их не подведут,
И обеспечат им снабженье,
Частям, попавшим в окруженье,-
Пока Манштейн до них дойдёт,
Пока блокаду не прорвёт.
Манштейну приданные силы
Назвали группой армий "Дон".
Великим был стратегом он;
Но наша армия явила
И героизм, и стойкость ту,
Что и ему невмоготу,
"Не по зубам", задача стала;
Сначала обескровлен, он,
Там понеся потерь немало,
Был откатиться принуждён.
Фатальной битва оказалась;
Вот так история писалась,
И каждый знал у нас солдат:
Они историю творят,
И, даже не России, - мира!
Им невозможно отступить,
И к Сталинграду допустить,-
Где смерть врага уже косила,-
Манштейна танки здесь никак;
И был отброшен ими враг.
В дни битвы этой жесточайшей,
Когда горяч был даже снег,
Где выстояли деды наши,-
Которой, в мире человек
Нигде и никогда доселе
Не испытал, - они сумели
Остановить, разбить врага;
Хоть, и не полностью пока.
Средь подвигов, бессчётно коих
В скрижали вписано в те дни,
Мы упомянем тут один;
Одних из множества героев
Мы памятью вознаградим
И славы долг им воздадим:
Манштейн всё рвался к Сталинграду,
И, с натиском железным, шёл;
Люфтваффе, юнкерсов армадой,
По воздуху несли в "котёл"
В день девяносто тонн снабженья,
Спасая от уничтоженья
В нещадном яростном бою
Шестую армию свою.
Аэродром их был в Тацинской,
Откуда окружённым шла
Доставка. Та в тылу была,-
Недосягаема, неблизко;
И ей, казалось до того,
Не угрожало ничего.
Но генерал Баданов в эти
Столь знаменательные дни,
Подобно русскому медведю,
Все танки корпуса свои,
Разбив несчастных итальянцев,
Что, глупые, пришли сражаться
С великороссами в снегах,
Как говориться, "в пух и прах",
Направил на захват Тацинской,
Неся врагу разгром и смерть,
В тот самый легендарный рейд,
С огромным сопряжённый риском;
И, как при ясном небе гром,
Ворвался на аэродром.
"Как снег на голову."- Суворов
Любил так прежде говорить;
Имел наш гений хитрый норов
В своей "науке победить".
Но было то в года былые;
А ныне- времена иные:
И на врага, уже с огнём,
Не снег обрушился, а гром
Из сотни башенных орудий.
Не верил враг своим глазам;
Не верил он, что может там,
В тылу, на них нагнавши жути,
Явиться целый корпус наш.
Танкисты же, войдя в кураж,
Из танков самолёты били,
Громили весь аэродром
И гусенницами давили,
Что находилось там на нём.
И мы заметим здесь: поскольку
Фортуна храбрых любит только,-
Лишь им она благоволит;
И враг наголову разбит,
Аэродром весь уничтожен;
И в Сталинграде оккупант
Уж не получит провиант,
Да и боеприпасы тоже:
Воздушный был нарушен мост;
В крестах берёзовых погост
Теперь стоит в глазах у Фрица.
Зачем же он пришёл сюда?
Ужели стоило стремиться
Сюда, где волжская вода,
Чтоб сгинуть здесь в снегах навечно?
Теперь наш враг бесчеловечный,
Тут, безнадёжно окружён,
Был совершенно обречён.
Тем временем, Манштейн отброшен;
Пред яростной атакой он,
Чуть было, сам не окружён,
Прорвать уж не способен больше
Кольцо блокады, отступил.
Баданов же, громивший тыл
Немецкий, с корпусом вернулся;
Он, нанеся врагу потерь,
Которым оный ужаснулся,
Геройством заслужил теперь
Как в наше время бы сказали:
"Навечно место в славы зале";
Врага премного разгромив,
И доблесть яркую явив,
Тот корпус стал теперь гвардейским;
За этот рейд отныне он
Тацинским будет наречён;
А этот рейд- отважный, дерзкий,
Аэродром повергший в прах,
Легендой будет жить в веках.