Тристан покупает пиво, пинает банку.
Как и все нормальные рыцари, он просыпается спозаранку.
Надевает доспехи на душу, сверху пиджак и галстук.
Стук – колыхается сердце.
Стух?
Страх…
Тристан стар
Как и его драконы.
Он чувствует – время осыпается неуклонно.
Вместо великой битвы – бритва и барбершоп.
Первый!
Второй!
Пошел!
Тристан проталкивается в автобус и платит картой,
Как-то справляется с приступом тошноты.
Карты Тристана биты.
Он сидит в окружении школоты,
Менеджеров, воров и пенсионеров.
Жизнь намотала нервы на кулачок и держит –
Радуйся дурачок, что никем до сих пор не стал!
Изо льда получаются статуи и фонтаны,
Поля для хоккея, ловушки для капитана,
Самая чистая отмороженная вода.
Ее не было!
Слышишь!
Не было никогда.
Не было губ вишневых, кровоточащих,
Не было ложа из чабреца в молчаливой чаще...
Тихо лежали, кожей меча касались,
Думали, что спасались.
Выпитое вино
Стало лишь поводом
Вместе пойти на дно.
Фатум.
«La maladie».
Белокрылая птица над замком твоим летит...
Вы выходите?
Это конечная.
Автобус стартует в парк –
Кладбище для не нашедших друг друга пар.
Тристан отправляется в офис – отладить плоттер,
Заплатить по кредиту, отделить пол-любви от плоти,
Положить в холодильник, в камеру изо льда…
Телефон надрывается.
Слушаю.
Буду.
Да.
Тристан, задыхаясь, бежит сквозь тоску и ярость.
Солнце в стальных глазах золотинками расплескалось…
Скрежет колесный, битые фары «форда».
Город издевательски вырубает все светофоры.
Ставит рогатки и противотристановые ежи,
Вбивает в пороги осколки сердец,
Готовит вилочки и ножи.
На, держи!
Тристан прорывает заслоны, пиджак срывая.
Боевая стойка валета, таро трамвая.
Аннушка зря старалась.
Любовь – живая.
Сквозь грудную клетку надежды копьем прорвалась…
Тинтагельская яхта пристала к берегу.
Белый парус.