Седоволосый странный антик
присел на лавочку и прочь
упёрся линзами галактик
в непроницаемую ночь.
Отринут в сторону, отрезан,
отшит, отставлен, отнесён,
обрит и мало чем полезен
на фоне топовых персон.
Напрасно, видимо, до неба,
забыв, что гол был как сокол,
он угораздить себе хлеба
придумал давеча на стол.
Куда-то плыли тени мёртвых
теней с печалью на плечах
на чёрт восьмисантиметровых
неадекватных каблучках.
И было так ему потешно,
что ничего не будет впредь,
хоть волком вой степным затем, что
в сей шкуре сам он в чём-то степь.
И воздух стал ему теченьем,
но не туда, где пел кавал,
а прочь. И тусклым освещеньем
фонарь в ночи не понимал:
— Зачем на лавке странный антик
оставил истины взамен
туманный смысл и с боку бантик
ISBN?