Я старух боялся в чёрном,
Всем понятно почему —
Потому что так упорно
С детства нам твердят про тьму.
Утверждают откровенно:
Будет в темном и с косой,
И к тому же непременно
В капюшоне и босой.
Но однажды вот что было,
Расскажу, а вам решать.
Шёл я дедову могилу
Перед Пасхой убирать.
От окраины деревни
Был погост недалеко,
Сохранив обычай древний,
Я пошёл туда пешком.
Захватил с собой перчатки
И топор — кусты рубить,
Чтобы навести порядки
Да и деду угодить.
Подошел, вошел, ворота
За собою притворил
И дошёл до поворота —
Тот, что прямо у могил.
Вдруг навстречу меж крестами
Бабка в чёрном, и коса…
Вы бы видели, какими стали
У меня глаза!
До чего же опустился,
Думал все — куда бежать,
Но потом в топор вцепился —
Вдруг придётся бой держать.
Только руки онемели,
По спине же холодок.
Я, застыв в оцепенении,
Слово вымолвить не мог.
Бабка же была спокойна,
Вдруг кричит: «Уйди с пути»
Шо ты замер, как покойник?
Мне тебя не обойти».
Я покойник? Боже правый!
«Так куда же мне сойти?
Может, влево или вправо —
Я не ведаю, прости».
«Шо ты шепчешь там, убогий?
Ты пропустишь али нет?
Все мы будем перед Богом,
Вот тогда держи ответ».
Ничего не понимая,
Делаю навстречу шаг:
«Я хочу бабуля к раю
Это можно или как?»
«По какому ещё краю?
Ты подвинься, я пройду.
Ничего не понимаю», —
Эхом слышится в аду.
В ужасе бросаю вещи
И бреду за нею вслед.
Хоть бы сон приснился вещий,
Знал бы, чего ждать в обед.
А она мне: «Окаянный,
Ты зачем за мной идёшь?».
«Я же раб твой покаянный,
Ты же в ад меня ведёшь».
«Ох, смотри какая рожа!
На тогда, неси косу».
Отвечаю Бабке все же:
«Я косу не понесу.
Не хочу я прикасаться
К инструменту палача».
«Ишь какой, а мне таскаться,
Не снимать ее с плеча.
Раз решил — давай, изволь уж,
Ты отведай все сполна,
Будто по своей я воле,
Будто мне она нужна.
Вот брожу здесь год за годом,
Прибираю у могил,
Только за мои заботы
Не один не похвалил.
Думаешь, оно мне любо?
Так мучение одно, —
Улыбнулась беззубо.
«Слышал слово “суждено”.
Сатаной или Богом?
Я всегда понять хотел».
Но она взглянула строго:
«Ишь гляди, каков пострел!
Ты задай вопрос попроще,
Может, что и подскажу.
Больно рано ты, молодчик,
Храбрым стал, я погляжу».
«Извини меня за смелость, —
Продолжал, подняв глаза. —
Мне всегда узнать хотелось,
Для чего нужна коса».
«Ну и глуп же ты, признаю,
Эк нашёл, о чем спросить.
Чем, ответь, дорогу к раю
Будут Грешники косить?».
«Может к аду, а не к раю?» —
Перебил ее, дивясь.
«Ох, терпение мое тает, —
Отвечает бабка, злясь.
— Ты смеёшься надо мною
Или вправду ты дурак?
К раю путь зарос травою,
К аду вытоптали тракт».
На меня нашло прозрение,
Поразил меня ответ,
Я застыл в недоумении:
Неужели?.. Столько лет
В муках все гадал ночами,
До утра мне не спалось,
Стало мутно пред очами,
Я подумал, началось.
Дальше вышло как-то странно:
Бабка, что-то бормоча,
Растворилась, как в тумане
Или в солнечных лучах.
Я ж стоял, не понимая,
Что мне делать, как мне быть.
Взял топор и словно к раю
Тропы стал к крестам рубить.
И рубил, что было духу,
Кротко голову склоня,
Все боялся, что старуха
Снова вспомнит про меня.
Невзирая на усталость,
Истирая руки в кровь,
Я хотел такую малость —
Быть забытым среди миров.
Здесь, на кладбище пустынном,
На прохладном ветерке,
Только бы от мест любимых
И родных невдалеке.
Знаю — рай не выбирают,
Его нужно заслужить.
Было б можно — вместо рая
Выбрал здесь траву рубить.
Уже сильно вечерело,
Когда я, забыв про страх,
Рук не чувствуя и тела,
Ощущая дрожь в ногах,
Приподнялся, оглядевшись,
Словно загнанный зверёк,
И к воротам, побледневший,
Я рванулся со всех ног.
А потом дрожал весь вечер,
Ждал — а вдруг она придёт,
Постучит, что ей отвечу?
А страшнее — так войдёт.
И с тех пор живу я в муках,
Не прошло ещё ни дня,
Чтоб не думал, что старуха
Снова вспомнит про меня.