Посвящается Анне Николаевне Ореликовой, моей бабушке, - простой русской женщине, пронесшей через все испытания чистоту и свет своего сердца.
Однажды летним субботним днём,посреди привычных дел бабушка Аня, моя бабуленька, вошла в дом, присела на стул... и ушла навсегда туда, где живёт любовь, и нет ничего, кроме любви, которой она служила всю свою долгую жизнь. Она всегда просила об этом Бога - не быть немощной, не стать никому в тягость.
Много лет прошло уже с того дня, но свет её чистой души я чувствую и сейчас. Ведь Любовь - это из Вечности... И её образ всегда передо мной - добрые, ясные глаза, тёплый, живой взгляд. Она всегда в движении, полна жизни, радости, вдохновения. Всегда нарядная - даже в грядках или на кухне. Она не любила мрачных тонов - она любила радость, и распространяла её вокруг себя. Была центром, ядром, вокруг которого всегда собирались родные - близкие и дальние. К любому делу подходила творчески, и всегда с сердечной молитвой: "Господи, благослови!" Из старых вещей бабушка плела уютные половички, а в кулинарии была настоящим художником! Пирожки, булочки, печенья- грибочки с маковой землёй на ножках и сладкими красивыми шляпками; сдоба невероятной толщины с ягодками клубники по пышному белковому снегу... Без её пирогов не обходилась ни одна свадьба или поминки в деревне.
Меня бабушка спасла от смерти: уговорила родителей забрать под расписку из больницы тощего, зелёного, в язвах, младенца, увезла в деревню - и за два года превратила в розовощекое радостное создание! В первый же день все лекарства убрала в сторонку, и принялась меня отпаривать в баньке. Это ощущение блаженства я чувствую и сейчас, вспоминая, как бабушка поливает меня в баньке водой, словно Святым Духом, с неизменной молитвой:"Господи, благослови!"
Бабушка была моей подругой - ровесников в деревне не было! Мы вместе катались с горок, играли в снегу. Вечером читали книжки. Я очень любила их слушать, и просила читать ещё и ещё. И однажды бабуленька уснула за чтением, ударившись головой об стол. Как же я испугалась! Но больше не просила "ещё"... Детских книг у нас в доме было много. Когда требовалось сходить на станцию в магазин, а дедушки не было дома,
бабушка устраивала меня на полу, обложив моими любимыми книжками, и я могла часами их рассматривать.
Бабушкино собственное детство кончилось рано. Ей было двенадцать лет, когда умерла её мама Татьяна. Старшая сестра - уже замужем, и Аня, будущая моя бабуленька, стала хозяйкой в большой семье: отец Николай, младшая сестрёнка Катя и трое старших братьев - Николай, Андрей и Михаил. Встать нужно было раньше всех, растопить печь, испечь хлеб, накормить семью. Засыпала порой возле печки... А учиться больше не пришлось, успела закончить лишь три класса церковно-приходской школы. Но Закон Божий усвоила сердцем, а писала всегда грамотно.
В восемнадцать лет вышла замуж. Муж Николай любил её, называл "моё солнышко". Всю жизнь. И более чем через пятьдесят лет совместной жизни, умирая, он долго-долго говорил ей о любви...
Жили на берегу реки Волхов, возле фарфорового завода "Коминтерн" (бывший завод Кузнецова). Это был дом дедушкиного дяди - деревянный, двухэтажный дом с мезонином, а на втором этаже жила семья сестры. Бывало, напечет Анна баранок, полдня уйдёт на это (процесс сложный!), а детям и племянникам вполне хватало и пяти минут, чтобы всё это с удовольствием уплести!
Когда началась война, все искренне верили, что она скоро закончится. Решили спрятаться пока в лесу. Мужчин уже забрали на фронт, а женщины с детьми погрузились в лодки и по Волхову от жилых поселков уплыли в лесную глушь, где построили шалаши и стали там жить. И буквально на следующий день после их отъезда снаряд попал прямо в дом, где жила семья Анны! Всего выгорело семнадцать домов, стоящих друг за другом на берегу реки.
Еда в лесу быстро кончилась, и тогда Анна пошла в деревню, накопать картошки. Только вернуться уже не смогла - попала в плен к немцам. Ее поставили работать на кухню, кормить офицеров из Берлина, которые тоже ненавидели Гитлера. Иногда угощали чем-нибудь Анну, даже шоколадом, который им присылали из Германии. Они доброжелательно относились к русскому населению, предупреждали, когда в деревню придут эсэсовцы, чтобы местные успели спрятать тех, кому угрожала опасность. Анне удалось спасти от смерти истощённую девушку Валю, тоже пленницу. Убедила, что ей нужна помощница на кухне...
А в лесу остались дети: Юля четырнадцати лет; Лида, будущая моя мама, двенадцати лет; десятилетний Лёня и трёхлетний Гена, будущий замечательный художник- акварелист.(Старший, Николай, тогда был в ремесленном училище.) Прятались с ними и другие родственники, одна из них была беременна - там, в лесу, и родила ребёнка. Старшие сестры ходили в соседние деревни просить хоть кусочек хлеба для маленького Гены. Но у жителей уже и самих ничего не было... Фронт приближался, в это лесное поселение приходили какие-то военные и велели всем уходить дальше. И дети тогда снова сели в лодку и по течению Волхова отправились в путь, гребли по очереди, пока не добрались до деревни Оскуй, где встретили своего дядю, военкома. Тот помог отправить детей в детский дом. Поезда бомбили, люди теряли друг друга, но дети Анны добрались до нужной им станции - Ефимовская. А война шла за ними по пятам.
В Ефимовской дети прожили недолго - детский дом эвакуировали в Кировскую область. Ехали целый месяц в товарном составе. Спали на нарах вдоль стен. На остановках лазали под вагоны в туалет и искали еду возле железной дороги - ягоды, грибы... Обогревались у печек-буржуек. А потом на лошадях преодолевали ещё 80 километров до деревни Сосновка. Там, в Сосновском детском доме Кировской области, тоже было очень голодно. Ели траву, какие-то корни, грибы. И с одеждой было плохо. Детям дали ткань: шейте сами! Шили сами себе платья. Когда болели, их отпаивали отваром хвои, благо, её в лесу было много.
Пока приехали и обустраивались, уже начался учебный год. Моя мама, двенадцатилетняя Лида, со своей подружкой Валей решили не пропускать учёбу. Ходили в школу два километра по лесу - путь неблизкий и опасный. К детскому дому порой подходили волки! Зимой было очень холодно, одежды и обуви не хватало, в тонких чулочках мёрзли коленки, но зато и наверстали упущенное, и год закончили на все пятёрки. Летом дети работали в деревне - теребили лён, пололи, помогая колхозу.
Когда в Сосновку приехали эвакуированные из блокадного Ленинграда, 280 человек, жизнь стала получше. Часть из приехавших стала работать в детском доме, в том числе новая директор - 24-летняя девушка - Татьяна Алексеевна, сама бывшая детдомовка. С ней наладили хозяйство, завели кур, огород. Ослабленным детям давали по яичку. Бывшие воспитанники Татьяны Алексеевны дружили с ней до конца её дней. Помню Татьяну Алексеевну и я, была она среди гостей на моей свадьбе! А в детском доме младшего, Гену, деревенские несколько раз хотели усыновить. Он был очень милым, очаровательным ребёнком. Но старшие сестры не соглашались на это категорически - не позволяли разлучить семью.
Три года дети прожили в детском доме. А их мама, Анна, в плену молилась и плакала о них. В конце концов те самые берлинские офицеры пожалели её и отпустили к детям. Словно Герда за Каем, мама пошла по следам своих детей, и сумела разузнать, куда же их отправили. Собираясь за детьми в далёкий край, Анна сумела напечь много-много печенья - чтобы хватило всем детям, и своим, и чужим! Родителей находили очень редко - в детском доме все плакали от радости...
Вернувшись домой, поселились сначала в соседнем городке Чудово, где Анна работала бригадиром на строительстве деревянных двухэтажных срубов, которые служат там и по сей день. Женщины сами и лес валили для них.
Когда приехал с войны муж Николай, перебрались в родные места. Их деревни уже не существовало - вырыли землянку на другом берегу Волхова.
Приезжал и "воронок" - ведь была в плену... Но отец семейства встал стеной: "Или забирайте нас всех, или уезжайте!". Посовещались - и уехали... Господь снова уберёг. Это было чудо!
Время тяжёлое - голод, разруха. Лида опять ходила в школу некоротким путём - за восемь километров по шпалам: в вечернюю смену не было подходящего поезда. В классе оказалась самой младшей, так как училась всю войну. Как-то в конце года за отличную учёбу получила награду - банку варенья. А маленькому Гене в чудовской больнице ночью крыса едва не отгрызла руку - хорошо, успели крысу отогнать, и рука осталась цела. Жили недалеко от железной дороги, и дети бегали встречать составы с возвращающимися с фронта солдатами. Те угощали голодных детей, чем могли.
Через много лет на последней персональной выставке моего дяди,Тверского художника Геннадия Ореликова в галерее города Чудово, его малой родины (по просьбам жителей Чудова выставку продлят на целый месяц), будет висеть и картина, изображающая эти моменты. А также портрет отца в военной форме. И матери, моей бабуленьки, коптящей уже в лучшие времена рыбу в печурке возле своего дома.
Это и мы видели часто - внуки и внучки, всегда собиравшиеся летом у бабушки с дедушкой. Как и бабушкины пироги и печенья. И главное - её свет, её радость, её любовь. И этот свет не перестаёт светить и из Вечности.