Невесомые старушки приходили перед рассветом. Отворяли небо, просачивались стайкой словно ручеек. Для них не было запертых дверей. Они проходили, неслышно ступая по половицам, половичкам, коврам, паркетам, модным ламинатам вглубь жилищ. Опрятно неспешно оправляя темные юбки, блокадные пальтишки, потертые шубейки или телогрейки из прорех которых как птичьи перья торчала вата.
Их старенькие шалёнки или клетчатые платки пахли старой шерстью или мокрой собакой. Старушки водили хороводы и пели что-то удивительно слитное и совершенно неразличимое.
И таким хороводом перемещались из дома в дом, оставляя на половицах и стенах светлый горох солнечных зайцев.
Их глаза и рты терялись на одинаково белых как бумага лицах.
До самого восхода солнца, до первого ора петуха небесные старушки камлали потомкам хороший день.