5. ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО ЛИТО « ПРИЧАЛ» г. СВЕТЛЫЙ
КАЛИНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ
Литературное объединения «Причал» города Светлого образованное в феврале 2008 года в 2023 году отметило свой 15 летний юбилей на базе Светловской централизованной библиотечной системы им. Фёдорова Н.Ф. Директор Сергей Александрович Суздалев поздравил членов окружного литературного объединения и подарил прекрасный юбилейный сборник стихов и прозы, оформленный сотрудниками библиотеки. Презентация этой действительно уникальной книги «От сердца к сердцу» почти на 200 страницах с произведениями 14 авторов стала главной частью творческой встречи. Конечно, было много воспоминаний. Как в 2008 году при Дворце культуры возникло литобъединение «Луч», выпускались первые сборники «Ветер с набережной», «Луч». Уже «Причал» поначалу насчитывал 14 авторов, ныне почти 30. Это люди разного возраста, необычных профессий – от пожарного до строителя, ветеринара, учителя до сотрудника окружной администрации и журналиста. Большую роль в сплочении сыграли «Светловские вести», где зачастую впервые публиковались «причальцы», и городская библиотека, которая для них всегда предоставляет площадку для встреч со светловчанами и стала окном в широкое культурное пространство.
За период работы объединением изданы сборники: «Наших муз родной «Причал» в 2012 г., "Фарватер души" в 2015 г. Подготовлены поэтические страницы в литературных альманахах, «Балтика», «Паруса истории», в сборниках – «Волшебная страна детства», и других. Многие поэты имеют свои странички в российском литературном портале «Стихи-ру» и «Проза-ру». Неоднократно по решению редакционной комиссии становились номинантами интернет порталов «Поэт года», «Писатель года» с получением права издания произведений в ежегодных альманахах на соискание национальной литературной премии. Литературное объединение «Причал» постоянно обменивается опытом, своим творчеством с коллегами из литобъединений Калининграда, Балтийска, Славска, Полесска, Пионерского, Чкаловска, Зеленоградска, Светлогорска, Нестерова, Гвардейска. Само собой «юный» юбилей не обошелся без поэтических откровений мэтра светловской поэзии Анатолия Кардашевского, других членов ЛИТО и заразительных песен председателя «Причала» Александра Стешенко, который по традиции под аплодисменты зала завершился гимном юбиляров на слова пять же Анатолия Борисовича Кардашевского, где звучит: «Нас сплотило слово русское, в нем – начало всех начал!».
СТЕШЕНКО Александр Васильевич
Председатель литературного общественного объединения «Причал» г. Светлый. Родился 15 июня 1954 года в Оренбургской области в семье учителя. В 1968 году семья переехала в Киргизию, в г. Фрунзе. С 1995 года проживает в Калининградской области в г.Светлом. Образование высшее, окончил Алма-Атинский зооветеринарный институт, обучался в аспирантуре Всесоюзного научно-исследовательского ветеринарного института птицеводства (г. Ленинград-Ломоносов). Работал главным ветеринарным врачом крупнейшей птицефабрики в Киргизии, главным ветеринарным врачом Светловского и Балтийского округов Калининградской области. С 2001 по 2020 год доцент кафедры «Зоотехния» в ФГБУ ВПО «КГТУ» (г. Калининград). Имеет научные труды. Стихи начал писать с 17-ти лет. Будучи студентом, придумывал песни и пел под гитару. Печатался в районных газетах, в литературных альманахах, «Балтика», «Паруса истории», в сборниках – «Волшебная страна детства», «Наших муз родной «Причал» в 2012 г., в 2015 г. - в сборнике "Фарватер души" и других. Номинант национальной литературной премии «Поэт года 2014, 2015, 2016, 2017, 2018 г.». Лауреат первой степени 5-го областного фестиваля поэзии и авторской песни «Тёркинские чтения». Автор сборника стихов «песноПлетие», 2021 г. - 136 с. E-mail:steschenko-a@mail.ru
БАЛТИЙСК
Когда дождём лоснящееся море
Щекочется широкой полосой,
На Северном, да и на Южном моле
Рыбак встречается с рыбацкою мечтой.
Засеребрит салачная удача,
Азарт растёт сильнее с каждым днём
И стар и млад по волнорезам скачет
С особой страстью даже под дождём.
Маяк Зелёный подмигнёт игриво
Собрату Красному на фоне крепостей
И в путь морской отправится красиво
Кильватер большегрузных кораблей.
Дряхлеющие липы по-немецки
Берёзкам русским, что-то говорят
И лебеди зимой глядят по детски
И улетать южнее не хотят.
Братаясь с героизмом и отвагой
Здесь кровь и доблесть смешаны с золой
И кости лезут из песка ватагой,
И души, искалеченных войной.
Историей богат балтийский край,
Скорбит угрюмо цитадель Пиллау
Над книгой судеб обретавших рай
И чтит снискавших боевую славу.
Веками над израненной землёй
Волна балтийская, то плачет, то смеётся
Живёт Балтийск - форпост страны родной
И сердце героическое бьётся.
ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ
Я в воронке порохом пропахший!
Кровь и снег, и небо надо мной.
Боли нет. Чудовищно уставший!
Даже ног не чую под собой!
Я не павший, нет, ещё не павший!
Я не павший, я ещё живой!
Но, по-видимому, без вести пропавший –
Батальон в атаке за рекой!
Ты зачем в глаза мне смотришь мама?!
Уходи, здесь беспощадный бой!
Я вернусь, я обещал, с наградой!
Я ещё не павший, я живой!
Я не павший, нет, ещё не павший!
Я не павший, я ещё живой!
Но, по-видимому, без вести пропавший –
Батальон чуть слышен за рекой!
Ворон, прочь! Лети проклятый вестник!
Не надейся лакомиться мной!
Передай привет моей невесте,
Третий день в воронке, но живой!
Я не павший, нет, ещё не павший!
Я не павший, я ещё живой!
Но, по-видимому, без вести пропавший –
Батальон не слышен за рекой!
Лето! Детство! Голоса родные!
Земляничные поля в густой росе.
Много нас, мы вечно молодые!
Что ж ты мама, плачешь по весне?!
Я не павший, мама, я не павший!
Я не павший, мама, я с тобой!
Говорят, тебе, что без вести пропавший –
Ты не верь им, может и… живой!
С. ЕСЕНИНУ
Отлюбил, от скандалил, от плакал
И по первому снегу побрёл
Златокудрый, задорный, крылатый
В дом небесный, который обрёл.
Ах, декабрь, тебе ль его песни
Заметать завывая и скалясь
Ведь одна одинёшенька в сердце
У него лишь забава осталась!
Запах ладана вьётся и кружится.
Сбросят лебеди пух на поля
Под тальянку пушинки закружатся
И оснежат кругом тополя.
Над Ваганьковским месяцу-другу
Не взбодрит щёки лёгкий мороз
Разбитную берёзку - подругу
Ветер пьяный целует в засос.
Может там среди звёзд не умело,
Как в любимой его стороне
Любят девушки в синем и в белом,
Айседора, Лала, Шаганэ.
ЗАВЕРШЕНИЕ
Привет вам, первые морозы,
Шлёт месяц ясный, златогривый
И на поникшие берёзы льёт
Свет безжизненно унылый.
Жуёт траву с беззубой прытью
Заря едва полуживая
И ветер, словно невод рыбок,
Листву в кормушку собирает.
Вдруг дождь пойдёт
И вновь затихнет
Пронизан ленью серебристой
И лужи необычно чисты,
Как будто знает наперёд,
Что порождает хрупкий лёд.
И я в печальные мгновенья
Жду своего перерожденья.
ПОТЕРЯ
Угнал коня мой белый ангел.
На горизонте вместо гор
Теперь заката вижу пламя
И облаков багряных спор.
Теснятся, вертятся, толкают
Друг друга в пышные бока -
Беспечные, они не знают
Вершин оснеженных пока.
Не знают ледников хрустальных,
Чистейшей, благостной воды
И горных рек шум усыпальный,
Иль грозный рокот в дни весны.
И там, на девственных вершинах
Парит в любви душа моя
Ведь там, в предгорьях Ала – Тоо
Любовь моя – Киргизия.
Там прах моих родных горючий
Омыт слезами и дождём
И куст шиповника колючий
хранит покой их день за днём.
ПОДСОЛНУХ
Обнимаю подсолнух.
Целую в медовые губы.
Солнцеликий и терпкий
Пьянит ароматом цветущим
И шершавым листом
Мои слёзы стремиться размазать.
УТРО
Утопаю в росистых, высоких, нескошенных травах
Мир причудливый, звонкий, до полудня свой берегущих.
Я червей накопал и плетёным, мостком пробираюсь
К озерку, порыбачить, лесному в кувшинках цветущих.
РУТИНА
Проходят дни, без зависти и злобы.
Затем недели, месяцы года.
Я улыбаюсь ласково народу,
И проку нет в итоге ни фига!
Что делать дальше, с этим я не знаю.
Обиды нет и это неспроста.
Вот радуюсь очередному ходу
Правительства и снова жизнь пуста!
ВОТ ОНО ЧТО…
Зима - балтийское ненастье.
Семь раз меняет резко нрав,
То льёт дождями – плач от счастья,
То жжёт морозом зелень трав.
Ждёшь снега чистого, святого
И обновленья каждый год,
Но не сбываются надежды
Опять не та, не те, не тот!
Мурлычет кошка на коленях
Ещё сосиски можно съесть,
Но над свинячим поголовьем
Нависла «африканки» смерть.
Лютует кое - где пороша,
В избытке кое - кто живёт
И тяжелеет жизни ноша
Традиционно в Новый год.
Средь мишуры и гномов в масках
Грустить приятель, не спеши
Ведь Новый год не просто сказка,
А обновление души.
НЕХРИСТЬ
Назойливо звонит телефон. Понимаю трубку.
– Это ветеринарка?
– Нет, – говорю, – это ветеринарный врач.
– У меня заболела свинья, помогите, приезжайте, пожалуйста, – затараторила слезливым взволнованным голосом пожилая женщина.
– Что с ней?
– Лежит, тяжело дышит, ничего не ест, вся горячая, наверное, температура высокая.
– Как вас зовут?
– Да Валентина, бабушка Валя я!
Записав адрес и назначив время встречи, я приступил к сбору сумки-укладки, положил туда необходимые инструменты и препараты.
Весеннее утро набирало обороты, благоухала растительность. Яблоневый цвет сводил с ума. Несмотря на спецодежду, не очень-то приятно в такое утро посещать грязный и вонючий свинарник с огромной больной свиньёй, неизвестно чем заразившейся.
Ах, мотоцикл «Урал» с люлькой! Такая незабываемая, надёжная машина, ветер в лицо, размеренный рокот мотора, здоровые лошадиные силы и бензин по восемь копеек литр! Да что там эти копейки: на каждой заправке водители грузовых автомобилей, увидев мотоциклиста, с чувством благоговения заливали бесплатно полный бак!
Въезжаю в посёлок. Вот и домик бабушки Вали. Взволнованная, она уже ждёт у калитки, всплескивая руками:
– Ой, доктор, совсем у меня беда!
– Что ещё случилось? Неужели свинья успела помереть?
– Да нет, жива она ещё, только кровь не останавливается!
– Откуда кровь, чем она поранилась? – насторожился я.
– Да не поранилась она, посмотрите!
Великолепная упитанная свинья украинской белой породы, еле передвигая ноги, слабо похрюкивала, металась по загону и трясла головой. Вся голова окровавлена так, что даже глаза оказались залиты кровью и животное, ничего не видя, натыкалось на стены, также обильно забрызганные кровью. Присмотревшись в полумраке в кровавое месиво, я с удивлением обнаружил, что у свиньи отсутствует половина левого уха, из которого струйками фонтанирует кровь.
– Что же у вас произошло? Что случилось? Кто на неё напал?
– Да ничего не случилось, это Задерипупенко Степан, наш сельский знахарь, молитву читал, ну, чтобы у свиньи температуру сбить. Затем сказал, что ничего не получается, видимо, надо пустить дурную кровь, взял нож и отрезал свинье ухо. Дурную кровь-то выпустил, а остановить кровотечение не может. Целый час заговаривал, чтобы кровь остановилась, но ничего не получилось, потом выпил от расстройства стакан самогона и, увидев, что Вы подъехали, ушёл задами домой. Да вы не серчайте – он всем тут кровь заговаривает.
– Да, тяжёлый случай, – обалдевший от ситуации, возмущённо пробормотал я. – Значит так, теперь я буду заговаривать. Давайте мне кочергу! Есть у вас кочерёжка, железная?
– Есть.
– Несите.
– А зачем она вам? Неужто Степана отлупить хотите? – удивилась баба Валя.
– Да нет, бабушка, Задерипупенко бить не будем, это вы с ним сами разбирайтесь. Вначале надо прогнать из сарая кочергой всю нечистую силу, а потом я кровь сам заговаривать буду! Для начала накалите мне эту кочерёжку докрасна на газовой плите и быстро несите в сарай, и, пока я буду заговаривать, приведите сюда Степана, я хочу ему в глаза посмотреть.
– Да он не пойдёт, он сам испугался что натворил.
– Зовите, зовите, у него такая мощная сила, да и молитва, видимо, серьёзная, без его присутствия трудно будет справиться. И сто граммов от стресса ему не помешают, старался ведь.
Бабушка накалила увесистую кочерёжку, осторожно подала мне и пошла за Степаном.
Между тем обессилевшая, измученная болезнью и обескровленная свинья спокойно улеглась в уголке, уткнувшись своим пятаком в стену. Я почесал ей брюхо, затем возле отрезанного уха, быстро и решительно зажал его в руке и провёл по линии отреза раскалённой кочергой. Зашипело, запахло жареным мясом, но пока свинья сообразила, что происходит и попыталась подняться, кровотечение было остановлено.
Выглянув во двор, я увидел, как огородами бабушка Валя вела Степана. Он нехотя шёл за ней, виновато опустив голову.
При почёсывании свиньи я обнаружил подкожные припухлости различной величины, разбросанные по бокам и животу. Они ещё не проявились на коже в виде багровых пятен, но было очевидно, что животное заболело рожей. Это широко распространённое заболевание свиней, но правильное и своевременное лечение способствует полному выздоровлению. Приготовив для инъекции лечебную дозу противорожистой сыворотки и антибиотики, я ожидал подкрепление, так как у свиньи после прижигания уха категорически потерял доверие. Увидев хозяйку, свинья успокоилась, благополучно приняла две инъекции и улеглась.
Степан, худощавый, суетливый старичок неопределённого возраста, с нескрываемой хитрецой виновато оправдывался. Принятый самогон проявлял в нём некое ребячество, глазки бегали, он явно смущался и юлил.
– Так, Степан, отвечай, зачем свинье ухо отрезал?
– Кровь дурную надо было пустить, молитвы-то не помогали.
– А что за молитвы читали, может, мне напишите, я тоже хочу научиться вашему методу.
– Нет, не могу написать, это секрет, сразу силу свою потеряю, нельзя.
– Стало быть, слабая молитва-то, раз не помогла, а может, согрешил чего ненароком?
– Да нет, вон, неделю назад Иван сосед себе ногу вилами проколол, так я ему за десять минут кровь заговорил, и он сейчас уже бегает по совхозной ферме бычков откармливает.
– А что же свинья?
– Да что? Иван-то крещёный, а свинья ведь нехристь. Я ухо отрезал, а об этом и не подумал.
– Вот окаянный! – всплеснула руками бабушка Валя. Сначала режет, а потом думает! Да ладно уж, допивай свою дозу, нехристь, опорожняй посуду.
Степан с чувством собственного достоинства опрокинул стакан и захрустел огурцом.
ВОРОНЁНОК
Воскресный день располагал лениво потягиваться в постели, но утренняя прохлада уже манила распахнуть настежь окна и насладиться глотком свежего воздуха. Пересилив сладкий соблазн сонливости и стряхнув с себя остатки сновидений, я вышел на балкон. Очевидно, не все разделяли моих чувств, и весенний двор, зажатый пятиэтажками, был пуст, только редкие любители собак выгуливали по кустам и углам своих питомцев. Правее на небольшом островке зелени возмущённо галдели серые вороны. Я бросил взгляд на свой припаркованный напротив автомобиль и с ужасом увидел большое чёрное пятно на белом капоте. Что за клякса?! Это же дыра в лобовом стекле, мелькнула мысль, наверное, кто-то разбил по пьяни, кинув камень. Но ведь сигнализация не срабатывала, тогда что это может быть? Неожиданно пятно задвигалось! Я быстренько надел очки и подумал – наверное, кошка шалит. Они любят погреться на тёплом капоте, но ведь утром машина холодная! Распахнув окно и высунувшись наружу, я увидел ворону, которая силилась через стекло пробраться в салон и всё время скатывалась со стекла. Мне стало смешно, и я крикнул: «Эй, ворона, ты, что там делаешь?!» К моему удивлению ворона отреагировала на окрик и повернулась в мою сторону.
- Ты с кем это там уже разговариваешь? – откликнулась жена.
- Да вон ворона сидит на моём автомобиле, посмотри, – ответил ей. Затем призывно взмахнул рукой, продолжил: «Ворона, ну давай, лети ко мне, угощу!»
И тут случилось чудо! Взмахнув крыльями, птица влетела на балкон прямо мне в руки, я её поймал, как мячик, и посадил на спинку стула.
- Принеси скорее хлеба! – крикнул супруге.
- Ты что с ума сошёл, какой хлеб, какая ворона?!
- Да вот, – говорю, – посмотри, сама прилетела прямо в руки!
- Сейчас же отпусти её, она, наверное, больная, бешеная, ещё нам заразы в квартире не хватало!
- Ладно, ладно, успокойся, конечно, отпущу, сейчас оденусь и отпущу. Никакая она не бешеная!
- Закрой балконную дверь! Смотри, чтобы в комнату не залетела! На вот, возьми хлеб, только корми её на улице!
Между тем птица спокойно сидела на спинке стула и слушала наши прения.
Наконец, мы нашли коробку и я осторожно, очень медленно, чтобы не испугать, присел на корточки напротив вороны, начал её осматривать и спокойно с ней разговаривать, то есть подавать голос.
Передо мной сидел молодой воронёнок, слёток, который, видимо, этим утром только что вылетел из гнезда, но летать ещё как следует не научился (отчего и кричали вороны – родители), и с любопытством смотрел на меня. Я подставил коробку, и он без труда туда спрыгнул. Выйдя из подъезда, я обратил внимание на котов, озабоченно снующих в придомовых палисадниках, видимо, открывших свой сезон охоты. Вероятно, это и послужило причиной такого необычного поведения гостя.
Я открыл машину, поставил коробку на переднее сидение и покормил воронёнка. Вначале он хлеб не ел, но когда я свернул мякиш в виде червячка, он с удовольствием брал кусочки из рук и глотал. Я решил вернуть дитятю, родителям, но воронья пара куда-то исчезла, и необходимо было ждать, когда они появятся. Времени у меня не было, и мы поехали на дачу. Вечером они также не появились. Я переселил воронёнка в более просторную коробку и оставил на ночь в машине, иначе он бы стал лёгкой добычей для котов. Наступило утро, я услышал знакомый вороний гвалт, вышел на улицу и увидел, что вороны ищут свою потерю. Я вынул коробку из салона, поставил её возле машины, а птенца вынес на открытое место, чтобы они его увидели, тем более он начал отзываться на их призывы, а сам отошёл и сел в машину. Вороны сразу подлетели к нему и начали воспитывать. Немного подождав, я убедился, что малыш в надёжных руках, вышел из машины, чтобы положить в багажник коробку. И вдруг снова разинул рот от неожиданности! Воронёнок слетел с дерева на землю и, покидая ошалевших родителей, прямиком бежал ко мне! Вороны летели за ним. Ну, думаю, ещё чего доброго нападут на меня. Я снова взял его в руки и отнёс подальше от машины, но он снова возвращался. Ситуация накалялась. Если у ворон кончится терпение, то мне невольно придётся его воспитывать! Уехать прочь тоже нельзя – коты вокруг не дремлют. Наверное, надо спрятаться и подождать. В очередной раз я подкинул его на дерево к воронам и быстро спрятался в машине. Просидев около часа, и, поглядывая искоса, я убедился, что он всё-таки примкнул к родителям и запрыгал по ветвям за ними. Я облегчённо вздохнул и поскорее уехал. А вороны так и остались жить, где-то поблизости, но воронёнка я больше не видел.
ВОРОНА
Зажатое меж городских пятиэтажек небольшое обрамлённое ивами болотце, поросшее камышами в зависимости от времени года, жило своей непревзойдённой волшебной жизнью. Зимой ребятня бегала по замёрзшему озерцу, напрочь вытаптывая камыш, иногда поджигали сухие остатки, которые горели, словно порох, и тогда приезжала пожарная машина и «огнеборцы» тушили огонь, деловито бранясь и грозясь в адрес поджигателей.
Весной оживала буйная растительность. Всё живое неистово брало верх над временным тленом и решительно занималось самыми важными неотложными делами. Разноголосый хор лягушек наперебой перекрикивался особо влюблёнными самцами, которые старательно и неистово исполняли серенады, как бы извещая горожан о начале брачного периода и скором наступлении лета. Они решительно не хотели знать, что там происходит у людей, главное, чтобы у них всё начиналось с любви! Нельзя терять ни минуты!
Вслед за лягушками и птицы засуетились, выбирая себе возлюбленных и укромные уголки для обустройства гнёзд.
Появилась в болотце и утка, кряква. Она облюбовала себе место для гнезда именно здесь, в уже ставшем практически непроходимым, заросшем камышами оазисе, гарантирующем спокойную и безопасную жизнь для потомства.
Нет ни лис, ни охотников, да и до судоходного канала не более ста метров. На протяжении месяца ночами периодически слышалось возмущённое, непродолжительное кряканье утки. Возможно, она реагировала на обилие праздно шатающихся по камышам котов или поругивалась с селезнем, а может, с воспитательной целью одёргивала уже развивающихся питомцев. Затем всё затихало. Видимо наступало время, когда всё семейство должно было покидать насиженное место и отправляться в большое плавание. Переход необходимо совершить скрытно, не привлекая любопытных глаз. Заботливая утка выбрала раннее утро. Именно в этот момент я и оказался невольным свидетелем и участником чуть было не состоявшейся драмы.
С едва забрезжившим рассветом, по долгу службы, готовясь к отъезду, я вышел на придомовую стоянку автомашин, расположенную напротив болотца.
Внезапно моё внимание привлекла какая-то возня среди автомашин, затем послышалось отчаянное крякание утки и писк утят. Я подошёл поближе и присмотрелся. Под колёсами стоящих автомобилей разворачивалось настоящее сражение между уткой и кем-то ещё. Из-под них в разные стороны летели пыль и перья, раздавалось хлопанье крыльев, отчаянное крякание, а вокруг хаотично метались перепуганные жёлтенькие утята.
Я громко закричал и затопал ногами:
-Это что ещё такое! Немедленно прекратить!!
Комок борющихся выкатился из-под машин на площадку и распался. Потрёпанная и взъерошенная утка отбежала в сторону, а за ней из-под машины, словно птеродактиль, тяжело взлетела ворона! В клюве она держала отчаянно пищащего и барахтающегося утёнка!
-Ну всё… – мелькнула мысль, – это конец для малыша. Я замахал руками, затопал ногами и снова закричал ей в след:
-Ты что делаешь? Отпусти сейчас же! Нельзя! Ух, я тебе! Дыхание перехватило, даже сам от себя не ожидал такого возбуждения. С ужасом смотрю ей вслед и вижу, как она поднимается на крышу пятиэтажного дома.
-Эх, думаю, испугается и бросит сейчас утёнка, тот и разобьётся об асфальт, ни вороне и ни утке не достанется!
И тут ворона обернулась, услышав мои гневные крики, и, едва не долетев до крыши, неестественно помчалась обратно, спикировав на автомобильную стоянку. Подлетев к асфальту, она присела и выпустила несчастного утёнка на землю, буквально в двух трёх метрах от моих ног и взлетела на крышу близстоящего киоска. Утёнок перевернулся и начал барахтаться!
-Живой, похоже!
Я подбежал, взял его в руки и начал осматривать. Тем временем из травы выскочила утка, а за ней появились пять перепуганных утят. Она решительно не хотела оставлять в беде своё чадо!
Утёнок пришёл в себя. Он обречённо вертел головкой, лихорадочно соображая, какому зверю ещё он попал в лапы и что теперь делать. Его чёрненькие глазки-бусинки отчаянно бегали и искали спасения. Сердечко билось изо всех сил, стремясь вырваться из груди.
К счастью, пушистое тельце, ножки и крылышки, оказались целыми и невредимыми.
Я показал утёнку маму-утку, а утке утёнка и выпустил его из рук. Как он отчаянно побежал к своим собратьям! Ожидавшая малыша утка радостно закрякала, и вскоре всё семейство скрылось в траве.
От души отлегло. Я поднял голову, ворона перелетела на крышу пятиэтажки и с высока внимательно наблюдала за моими дальнейшими действиями.
Удивительно, но весь её облик не показывал какой-либо досады или сожаления, что у неё отобрали добычу, а именно благородство и любопытство отражалось в каждом её движении, в каждом жесте!
- Молодец, ворона! – крикнул я. – Подожди меня, я сейчас!
В тот же момент я вынес краюху серого хлеба, разломил её на несколько частей и положил неподалёку.
-Ворона, это тебе, на!
Помахал ей на прощание и ушёл, чтобы не мешать. Уже из окна увидел, как она слетела с крыши и приняла лакомство, затем подхватила кусочек покрупнее и унесла на крышу.
Неожиданно промелькнула мысль: «А не тот ли это воронёнок?»
Всё может быть.
Уж очень знакомая и порядочная ворона.
КРУПЕНИЧ Юрий Адамович
(литературный псевдоним Георгий Набатов)
Родился в городе Калининграде в 1952 году.
Окончил Калининградское мореходное училище, Калининградский государственный университет.
Ходил в море на рыболовных, научно-поисковых и торговых судах.
Работал в местных и областных органах власти.
Член Союза писателей России с 1994 года.
Автор книг прозы «Судовое время», «Идеалист», «Адмирал Белоус», «В море и на берегу», сборников стихов «О море, женщинах и кораблях», «Исповедь анклавитянина», «Записки вольного калининградца».
Лауреат и дипломант областных, всероссийских и международных литературных конкурсов. Лауреат регионального конкурса «Журналист года».
Живет и работает журналистом в городе Светлом.
Авторский сайт adov.narod.ru
E-mail: krup39@mail.ru
Юрий КРУПЕНИЧ
ПРИХОД
Проходим Датские проливы,
Настрой у всех совсем другой.
Себя почувствовал счастливым,
Как будто дома я с женой.
Цвет глаз у Балтики зеленый,
Как у супружницы моей,
Такой же нрав порою вздорный
И та же линия бровей.
Но все же лучше, когда штиль
Характер женский означает.
И пароходу – ровный киль,
И для мужчины нет печали.
Идем по Балтике мы лагом,
Наш траулер домой спешит.
Под молоткасто-красным флагом
Имеет он парадный вид.
Народ готовится к приходу,
Наводит личный марафет.
Пес судовой наш беспородный
Шлет лаем берегу привет.
Мой чемодан из желтой кожи
Вместил что было здесь со мной.
За срок, который в море прожит,
Достоин встречи я с землей.
750
Семь с половиною веков назад
Основан Кёнигсберг - Калининград.
В судьбе испытал он немало изломов,
побыл он под прусской и русской короной.
Дал миру известных имен он когорту,
На западе русском стал городом-портом.
Его посещал Петр, наш государь,
И в дар принимал чудо пруссов - янтарь.
И надо ли спорить, чей город теперь,
Не лучше ль в Европу отсель открыть дверь?
А как называть город, время решит,
Пока же, как видим, оно не спешит.
Но все, что здесь было, история помнит,
И все, что свершится, пустило тут корни.
Достоин похвал прусский каменотес,
Брусчатка тех лет, как десерт для колёс.
Наш долг починить Кёнигсберга мосты,
Поправить на кладбищах старых кресты.
Прибраться в лесах и почистить ручьи,
Пока же они, как ни странно, ничьи.
И в мыслях нам всем разобраться пора,
что завтра нельзя отделить от вчера.
Что ждет наш анклав через год, через два,
не скажет, боюсь, ни одна голова.
Повывелись в рощах Бальги колдуны,
Молчат семь веков у дорог валуны.
И Балтика сотни столетий шумит
и волнами пишет нам свой манускрипт,
И чайки разносят вдоль берега весть
о том, что тут было, что будет, что есть.
БАЛТИЙСКАЯ ЗИМА
Нас балует балтийская зима,
снежинки тают прямо на лету.
Под красной черепицею дома
хранят в каминах вечную мечту.
О том, что человеку нужен мир
и небо без креста над головою,
чтобы Господь его за все грехи простил
и одарил успехом и здоровьем.
Чтоб каждая речушка стала чистой,
и лес стоял на месте пять веков.
Чтоб аистов не гнали трубочисты,
чтоб море награждало рыбаков.
Летят снежинки, как соцветья нежные,
недолго ждать теперь нам до весны,
когда в лесу появятся подснежники,
и я увижу вновь цветные сны,
Родною стала мне эта земля
с балтийским побережьем, пруссов тайнами.
Вновь станут здесь зелеными поля,
и к нам вернутся истины начальные.
И рыбы в водах Балтики прибавится,
и лоси будут вдоль дорог бродить.
Все в мире этом снова возвращается...
И с верой в это радостнее жить...
ДУША
Бывает так: земля не вертится,
и корабли теряют ход.
Живет во мне душа-нахлебница.
Стихов не пишет, ест да пьет.
Порастеряв свою отзывчивость
и порастратив доброту
моя душа стала обычною
и непохожею на ту,
с которой я на свет явился,
с которой истину искал,
с которой в женщину влюбился
и против подлости восстал.
Команду лишь услышав “Вира”,
увидев якоря кулак,
я был готов пройти полмира.
чтоб разобраться, где и как.
А вот теперь земля не вертится,
и корабли врастают в лед.
И в лучшее уже не верится,
Счастливым дням закончен счет.
Но если шар земной расколется,
и реки повернутся вспять,
то пресвятая Богородица
душе поможет прежней стать.
МАРШ ОПТИМИСТОВ
Пусть небо будет всегда чистым,
И будут чистыми моря.
Мы – поколенье оптимистов,
Планете всей хотим добра.
Пусть солнце светит над землею
И урожай дает полям.
Хоть не знаком я, друг, с тобою,
Нам вместе строить дружбы храм.
С тобой мы новый мир построим.
В котором радостно всем жить.
Хотя наш шар земной огромен,
Душа к душе протянет нить.
Будь ты в Нью-Йорке иль в Париже,
А, может, ты в Москве живешь,
Тебя я скоро, друг, увижу,
Ведь и меня ты где-то ждешь.
Нас всех мечта объединила
О счастье, мире и любви.
Все вместе мы - Вселенной сила,
Друг друга ты лишь позови.
На площадях назначим встречу
И в небо пустим голубей.
С разноязыкой нашей речью
Мечта нас сделает родней.
О ВЕЧНОМ
Пусть загнусь, как алкаш, под забором
три копейки в кармане найдут.
И дворняги классическим хором
Мне прощальную песню споют.
Я чихал на чины и награды
И у доллара не был слугой.
Лез туда, куда мне и не надо,
Больше всех хотел жизни другой.
Я примерным не стал семьянином,
Непутевым считаюсь отцом.
Радикальным зовусь гражданином,
Дон-Кихотом сражаюсь со злом.
Голубятник, поэт, диссидент,
Че Гевары горячий сторонник,
Я искал в жизни правды момент,
Против танков воюющий конник.
На другой бы родиться планете,
Человек где добрее зверей.
Не нашел я след счастья на свете,
Растерял своих верных друзей.
Я хотел повторить путь Христа
И людей обратить в свою веру.
Но, увы, я мессией не стал,
Не приблизил счастливую эру.
МАРТОВСКИЕ ЖЕНЩИНЫ
Весною пахнет. Что со мной?
И кровь быстрее в венах льется,
и снова я, как молодой,
и сердце учащенно бьется.
Гляжу на женщин с озорцой,
с любой готов повеселиться.
Как пел когда-то Виктор Цой,
пора дождем опохмелиться.
Любая женщина - как остров,
необитаемый притом,
а я - последний из матросов,
что уцелел в жестокий шторм.
шлю комплименты я блондинке,
шатенку взял под локоток.
Эх, эти связи - паутинки,
ах, этот мартовский ледок...
Лишь только ступишь на него,
а он уже ломается...
ну, кто мне скажет, отчего
все в марте женщины мне нравятся?..
КАРДАШЕВСКИЙ Анатолий Борисович
Родился в 1934 году в Московской области. Профессиональный военный, с 1982 года в отставке. Двенадцать лет, с 1985 по 1997, проработал в пожарной службе города Светлого. Творческая поэтическая деятельность началась в юности – в 1958 году написаны первые стихотворения о природе, которые были опубликованы в сборнике стихов «Верность», Публиковался в сборниках «Ветер с набережной», «Наших муз родной Причал», «Фарватер души», в журнале «Балтика», в альманахе «Слово», в газете «Светловские Вести».
ГИМН «ПРИЧАЛУ»
Нас сплотило слово русское,
В нём начало всех начал.
Сердца зов к перу почувствовав,
Собрались мы на «Причал».
Припев:
Наш «Причал» в словесной гавани,
Наш «Причал» – язык родной
От «Причала» уходим в плаванье
И к «Причалу» идём домой!
Если есть в ком искра божия,
В ком горит любви свеча,
Не пугайтесь троп не хоженых,
Приходите на «Причал».
Припев
Пусть шумят шторма житейские,
Как бы ветер ни крепчал,
Будет жить и будет действовать
Наших муз родной «Причал».
Припев
23 ФЕВРАЛЯ
Мы чтим товарищей в погонах!
В истории не раз бывало:
От разоренья и полона
Россию Армия спасала.
И были, были времена,
Когда на вызовы судьбы
Все – от князей до голытьбы –
Вдевали ноги в стремена!
И надо ль память ворошить,
Чтобы доказывать простое:
Достойно Родине служить
Считалось
Доблестью мужскою.
И что мы знаем наперед,
Какие вдруг подуют ветры?
Мир хрупок,
Как весенний лед,
И дай нам Бог,
Чтоб был он крепким.
А армия была и есть,
Источник Доблести и Славы,
В ней наша Сила, наша Честь,
Достоинство и Щит Державы!
2001г.
МОЯ СТРАНА
И под крылами самолёта,
И из вагонного окна
С неясной грустью и заботой
Родная видится страна.
С любых высот необозрима,
В любых краях неповторима,
В размахе рек, лесов, полей
Она всех краше и милей!
Россия – целая планета!
Её и мыслью не объять,
И, вопреки словам поэта,
Хочу умом её понять.
Тот мир, что Богом ей подарен,
Живёт всё время и во мне:
Мои Поэты, мой Гагарин,
Моя Победа в той войне!
Она прошла сквозь потрясенья,
И это – тоже всё моё,
И в моих думах нет сомнений
В высоком промысле её!
И невозможное – возможно,
Любого начинанья суть!
И пусть сегодня осторожно,
Чтобы удачу не спугнуть,
Она и в этот век тревожный
Продолжит свой великий путь!
СОЛДАТАМ ПЕРВОГО ДНЯ ВОЙНЫ
Когда в сорок первом разрывы
В июньский рассвет ворвались,
Священным солдатским порывом
Стал долг – умирай, но держись!
«Вот-вот подойдёт к нам подмога,
А мы задержать их должны…»
Она подошла к ним… Дорогой
Жестокой и долгой войны.
Они не увидят блиставший
Победных салютов огонь,
Они не увидят упавших
К стенам Мавзолея знамён.
Они не узнают, чем жили
И как мы сегодня живём,
Они не дошли, не дожили
До мира, что ими спасён.
Алеют в июне рассветы,
Последняя гаснет звезда…
Они не увидят всё это,
Но мы о них помним всегда!
2001 г.
12 АПРЕЛЯ 1961 г.
1.
Мы на Земле живём давно
И тайны многие открыли.
Лишь во Вселенную окно
До той поры не «прорубили».
Века в историю текли,
Мечты упорно в небо звали.
И, наконец-то, сын Земли
Проник в космические дали!
Он подвигом своим затмил
Деянья сказочных героев,
И преклонились перед ним
Хозяева дворцов и тронов!
Достигнув звёздной высоты,
Из недр народных русский парень
Стал воплощением Мечты
И нашей гордостью – Гагарин!
2.
Я помню день тот до деталей:
В нём спрессовался целый век,
Тогда в космические дали
Поднялся первый человек!
Мир ликовал: «Гагарин, браво!»
Он – молодой герой страны
– Там был один, но дал нам право
Осознавать: в полёте – « М Ы»!
Венчался труд отцов и дедов
В их дерзновении крылатом.
И велика была Победа –
Сестра Победы в сорок пятом!
Горжусь, что подвигом столетья
Нам восхищаться довелось.
И, думаю, тысячелетье
С полёта в космос началось!
3.
Всё также сияет апрель,
На новые старты настроен.
Но всё по-другому теперь,
И небо сегодня другое…
Привычно рассветы небес
Ракетные грохоты будят .
В космический дом – М К С
– Давно уж прописаны люди!
Но первый гагаринский взлёт,
Открывший полётную эру,
По-прежнему в космос зовёт
Великою силой примера!
2011 г.
ПЕСНЯ О "БУРЕВЕСТНИКЕ"
В 90-е годы кинотеатр «Буревестник» стал торговым центром.
В нашем городе прекрасном гордо реял «Буревестник»,
не над морем в небе грозном, а на улице Советской.
Он сверкающим фасадом, как раскрытыми крылами,
восхищал гостей приезжих, наполнял нас гордым чувством.
Он с широкого экрана вел рассказ простой и честный
о стране своей великой, о делах людей достойных.
Он вещал о нашей силе, о победе над врагами,
славил подвиги героев на войне святой и правой.
В нём народные артисты с горожанами встречались,
говорили об искусстве, исполняли песни века.
В нём на утренниках детских сказки добрые с экрана
помогали юным душам отличать добро от зла.
Не природы злые силы, а общественные бури,
«рынка» жёсткие законы,
оборвали гордой птице её поднятые крылья.
И теперь наш «Буревестник» прекратил полёт свой смелый
в безысходности суровой над пучиной равнодушья.
Может быть, в сознанье нашем вдруг проснётся сила духа
и поднимет к новой жизни его сломанные крылья...
2001 г.
***
Даны нам свыше испытанья
Не для мучений и страданий,
Не для того, чтоб жизнь хулить,
Даны нам свыше испытанья
На право в этом мире жить.
И к счастью брачного единства
Даны божественным венцом
И испытанья материнства,
И испытанья быть отцом.
И вслед за чистым и прекрасным,
За чудной песней и стихом
Есть испытания соблазном
И испытания грехом.
Есть испытания на властность,
И на богатство тоже есть,
И на заслуженную знатность,
И на заслуженную лесть.
А когда мало дней осталось
На этот светлый мир смотреть,
То испытания на старость
Ещё придется одолеть!
И бесполезен пыл гаданий
Себе судьбу наворожить...
Оценкой всяких испытаний
Нам будет собственная жизнь!
2004 г.
***
Ах, как провести свободные дни?
– Вопросы суетного круга.
Но мне повезло: я в обществе книг
Нашёл себе верного друга.
Без всяких путёвок, забот о рубле
Пустился в мир длительных странствий.
Круиз совершая на «корабле»
Поэзии – Ю. Левитанский.
Там, с первой страницы, строка за строкой,
Как в мудрого старца советы,
Вникал я в то, что коснёшься рукой,
И в разные «стороны света».
Я с ним посетил и высокий Парнас,
И очень простые сюжеты,
И тот «не написанный вечный рассказ»
О женщине – долге поэта.
Советую всем, кого дали влекут
И тянут к себе, словно в Мекку,
- Любое открытие сделаешь тут:
Пожалуйте – в Библиотеку!
2008 г.
ЛЮБИМОЙ
Зачем тебе домашняя собака?
Готов я заменить её собой,
И будет мне ни капельки не жалко
Расстаться с человеческой судьбой.
Хлопот тебе со мною будет меньше,
Я сам себя, в чём надо, обслужу,
И дела нет мне до красивых женщин,
Коль есть одна, которой я служу!
Мне никакого повода не надо:
Я сам случайных не хочу потерь.
Мне выше всех привычная награда
– Передо мной распахнутая дверь!
Любую я перенесу разлуку,
Когда, явившись, ступишь на порог,
Лизну тебе приветливую руку,
И скромно сяду возле твоих ног!
2001 г
***
Не знаю, чем мне объяснить
К тебе особенную нежность,
И мою школьную прилежность
Все наши чувства сохранить.
Годов ли мудрость такова,
Или иное пониманье,
Но заменяю на молчанье
Я все ненужные слова.
Я тихо на тебя смотрю
И что-то по-другому вижу,
И ты дороже мне и ближе,
И я судьбу благодарю
– За всё, что пережить пришлось,
3a наши пройденные дали,
За всё, о чем с тобой мечтали,
Пусть даже что-то не сбылось...
2003 г
А. С. ПУШКИНУ
"Ох, лето красное! Любил бы я тебя..."
Зачем Вы эдак, Александр Сергеевич!
При том, как экологию губя,
Нам зной да пыль – теперь такая мелочь!
И комары, и мухи – не резон,
Чтоб лето обижать неосторожно.
У нас вот кончен отопительный сезон
– Я за квартиру меньше буду должен!
А помните, у Вас мечта была
В страну Петрарки тайно удалиться?
Сейчас туристам самая пора,
И пол-России хлынет за границу!
А солнце, море, золотистый пляж,
А женщины, как нимфы, грациозны...
Порой подумаешь, уж это ль не мираж...
Нет! Не любить такое невозможно!
И летом появились Вы на свет,
И, говорят, в раю всё время лето...
А что Вы есть у нас – завидней доли нет,
ВЫ НАШЕ ВСЁ – и знаете об этом!
2012 г.
ГРОЗА
Ничто грозу не предвещало,
И день был солнечный такой,
Торжественно и величаво
Ходили тучи над Землей.
И вот уже одна, большая,
Зловещим холодом полна
Порывы ветра поднимая,
Вдруг накатилась, как волна!
И неожиданно, и резко
Из этой тучи грозовой,
Сливаясь с грохотом и блеском,
Посыпал дождик проливной!
И, словно дерзостью сконфужен,
Вдруг удалился с ветерком...
И захотелось мне по лужам,
Как в детстве, шлепать босиком!
2013 г.
ВЕСНА
Уж солнце настойчиво греет…
Стихи о любви, о весне
Писать бы теперь, по идее,
Но как-то не хочется мне.
Что толку копаться в забытых
И модных сегодня словах –
Поэзия жизни сокрыта
В цветущих весенних садах!
Люблю я с природою ладить:
Возделывать грядки, сажать,
Ладонями грядки погладить,
Лопату в руках подержать.
Щедрот урожайных награда –
Предел моих вешних забот,
Корпею над рифмами грядок
В строке огородных работ!
Наверно, крестьянские гены
Настойчиво тянут к земле…
И нету приятнее темы,
Чем думать о ней по весне!
Анатолий ГАЛУНИЧЕВ
Галуничев Анатолий Александрович. 71 год. Закончил журфак МГУ. Работал в многотиражной газете «За фосор», областной газете «Южный Казахстан» ( город Чимкент), республиканской газете «Советская Киргизия», ныне «Слово Кыргызстана» (Фрунзе – Бишкек). С 2008 года и по настоящее время – корреспондент газеты «Светловские вести» (город Светлый Калинградской области).
Автор книг «Есть только миг…», «Публикации прошлых лет», публикаций в журнале «Литературный Кыргызстан», многих альманахов и сборников. Лауреат премии Союза журналистов СССР, удостоен Почетного знака Союза журналистов РФ «За заслуги перед профессиональным сообществом». Участник последнего съезда Союза журналистов СССР в 1991 году.
ПО ГОРОДАМ И ВЕСЯМ РОССИИ
ДОРОГИ, ДОРОГИ…
В конце июля 1971 года мне срочно понадобилось покинуть Казахстан и доехать до ближайшего российского города с юридическим институтом, чтобы успеть на вступительные экзамены. Едва удалось сдать книги в библиотеку, забрать документы из КазГУ, занять 40 рублей под честное слово у знакомого и рвануть на вокзал. В кассах билетов нет. По старой схеме за двадцатку договорился с проводницей, спросив – когда будем в Саратове? - В 11, 31 июля, - уверенно ответила она, занятая другими пассажирами с билетами. Едем. Что-то подозрительным мне показался график движения поезда. Изучив его внимательно в 10-й раз, понял, что в Саратове будем в 11 часов… ночи 31 июля.
- Я и говорила, что в 11, - подтвердила опять уверенно проводница. Хоть выходи. Ведь я рассчитывал на 11 утра, чтобы успеть сдать документы в приемную комиссию до 17-00. Саратов – первый российский город с вузами по пути следования поезда Алма-Ата – Москва.
Отдав двадцатку проводнице, ночью я вышел на перрон саратовского вокзала и утром смотрел, как маменьки вели своих сыночков и дочек на первый вступительный экзамен.
В «Горе от ума» Чацкий восклицал — Поеду в глушь! Карету, мне карету! Этой глушью был Саратов. Побродив по старому, красивому городу с чудными балконами на бывших купеческих домах, посидев на берегу Волги, решил посмотреть героический Волгоград – Сталинград. На теплоходе место в трюме (3-й, или 4-й класс) стоило копеек 30-40 всего. По громкой связи объявляют: - Внимание, по правому борту сейчас будем проплывать утес Стеньки Разина! Все высыпали на палубу. Вот утес! Включают музыку – «Из-за острова…». Щелкают затворы фотоаппаратов. Объявляют вновь:
- Сейчас будем…
Опять включают магнитофон. Вновь защелкали фотоаппараты. Когда всем надоело, кто-то из бывалых показывает: - Да, вот этот самый утес. Запоздало грянула музыка… Заехав с парнем-соседом по «каюте 4-го класса» в город Камышин, пообедав у его знакомых в столовой местного мясокомбината, еще где-то побывав, вскоре я приплыл в город - герой, где меня никто не ждал. В этом степном мегаполисе многое чего удивило. Сама протяженность города вдоль берега – почти 80 км! Сейчас, говорят, за сто! Дом Павлова, Старая мельница, о которых столько читал. Разумеется, Родина-Мать и поражает, и подавляет. Каков гнев! И все-же более впечатлила набережная с надписью на невысокой длинной стене вдоль реки – «Здесь насмерть стояли гвардейцы Родимцева». Стена, получается, рубеж, где они стояли. А до воды – всего метров 20-30! Хоть как прикидывай, не понять, как их немцы не затолкали в Волгу или вообще не смешали с песком на таком крохотном клочке? Привычное слово «подвиг» здесь понимается иначе, чем выкладки в учебнике истории. Однако деньги, несмотря на жесточайшую экономию, неумолимо таяли. Уже мимо магазинов невмоготу проходить, где на витринах торчат колбасы, окорока да сыры всякие.
Сходил было на пристань. Там амбалы (так зовут портовых грузчиков) насупились. Мол, вали, парень. Согласились на разовую работу, когда объяснил, что уехать не на что. Ночевать на берегу надоело. Почти на последние 50 копеек снял койку на теплоходике, превращенном в дешевую гостиницу у пристани. Рядом устроился грузин по имени Василий Иванович. Утром будит меня: - Вставай, завтракать пойдем. - Да, рано еще, - говорю. Приходит в полдень. Зовет на обед. Когда ответил, что уже поел, он, посмотрев внимательно, спрашивает: - Что, денег нет? Устав что-то придумывать, кивнул. Так он повел меня в кафе, которое оказалось закрытым. Василий Иванович посмотрел напротив. Там – мощное здание самого шикарного по тем временам ресторана в городе «Волгоград». - Пойдем, - решительно сказал он и мы уселись за столик в огромном зале с гигантскими зеркалами. Все блистало. Правда, я сидел в брезентовых штанах и не очень свежей рубашке. Чудный грузин, помню, заказал превосходные котлеты по-киевски, всякую закуску и немало спиртного. Из ресторана мы вышли страшными друзьями, на следующий день Василий отправил меня за свой счет опять в Саратов, взяв слово обязательно приехать в гости. Я вроде даже поклялся.
В Саратове на последние деньги дал маме телеграмму. Получив перевод, приехал в Куйбышев, затем в Сызрань, откуда на станцию Безенчук, где проходил службу в армии мой одноклассник Юрка Сурхайханов. План у меня уже созрел.
Ироничный, весьма начитанный Юрка выделялся в нашем классе. Кавказец, по национальности лезгин. Он всегда был полон таких сумасшедших идей, что сбивал с толку меня, увлекал, о чем мы подолгу болтали на балконе его квартиры.
В десятом классе отец, живший с другой семьей в Москве, забрал Юрку, чтобы он получил столичный паспорт и закончил там школу. И вот я, зная про его родичей в Москве, приехал к Юрке. Конечно, не только за этим. За короткое время еще не испарилось школьное братство, наша чудная, беззаботная чушь и безответственная трепотня у него в квартире. И мы прекрасно и счастливо провели почти неделю на сеновале, где меня устроили возле вертолетной части, опять с упоением неся всякую чепуху.
Поскольку с поступлением на очное отделение я примерно пролетел, оставалось попробовать на заочный. Юрка дал мне координаты своего отца и пожелал удачи с перрона захудалой станции по имени гробовщика из «Двенадцати стульев» Безенчука. Его папа с женой встретили, как родного. Получалось, он работал большим начальником на одной из строек. Пообещал с трудоустройством. Для поступления на заочный обязательно требовалась справка с работы. Вернулся расстроенный. В Москве из «лимиты» принимают только после армии. Задерживаться было неудобно и я, сказав, что знакомые есть, поехал ночевать на Казанский вокзал. На Комсомольской площади на трех вокзалах ночевал поочередно, поэтому милиции не примелькался. А в Москве к концу августа похолодало и приходилось днем ходить по солнечной стороне, на теневой уже зябнул. Мои попытки где-нибудь устроиться ни к чему не привели. На АЗЛК (автозавод имени Ленинского комсомола) вроде обрадовались, но опять без армии отказали. Значит, и на заочный пролетел.
Купил за последние деньги плацкартный билет и на четвертый день был в Чимкенте с твердой решимостью отправиться в армию. Помог мой военкоматский сосед. Он по знакомству пристроил меня было на службу в Польше. Однако я уговорил его поменять на Дальний Восток. Он поудивлялся странному желанию, но выполнил просьбу. В военкомате тоже удивлялись, когда отказался еще от предложенной отсрочки. Мол, ты уже учился, поступишь на следующий год. А вдруг не повезет? Провал на вступительных означал потерю еще одного года. Нет. Только в СА. Из-за меня от Польши отказался и сосед Генка с пятого этажа. И вот мы в «пятьсот веселом». Наши мамы помахали нам с перрона и мы, открыв бутылочку, тронулись на Хабаровск. В Джамбуле (ныне Тараз) под окном крутился паренек. Я подозвал его, спросил, может ли он купить быстренько спиртного. Тот согласно мотнул головой. Я сунул ему деньги. Из соседнего отсека тоже ему всучили, затем из другого. Посмотрел как парень скрылся за дверями вокзала и понял, что не увидим его никогда. Поезд тронулся. На всех других станциях, благо почти везде уже бывал и знал дислокацию торговых точек, дело взял на себя. Просто выходил через окно на другую сторону (на выходе стояли сопровождающие и никого не выпускали). Ехали долго, но весело. А куда торопиться? Служба уже идет!
Поезд уносил нас все дальше на восток. Позади остались тоскливые степи Казахстана. Попутчики пели, шутили, спали, ели, писали письма, которые отправляли с каждой станции. Я умудрился выскочить в Барнауле, даже проехать остановку до магазина на трамвае. В памяти остались кинотеатр «Дружба», два-три основательных дома. Новосибирск, Красноярск, Иркутск, станция Слюдянка на Байкале с мусором в прибрежной воде, Чита, Биробиджан, где не увидел ни одного еврея и в последний раз командировал себя в магазин.
Боже, до чего же огромен СССР! Больше десяти дней едем (как состав с призывниками пропускал даже товарняки). Перед Хабаровском на какой-то станции бросил мелочь пацанам на перроне, посыпалось из других окон. Мальчишки обалдело собирали монеты, видимо, не веря в такое счастье. Остальное выкинул в Амур, проезжая по длинному железнодорожному мосту.
В Хабаровске на каком-то сборном пункте ночью нас с Геной определили в химбатальон учебной, очень известной дивизии, правда, в разные взводы, но жили мы в одной казарме. Располагалась она на окраине города. В обиходе часть называлась сержантской школой, то есть через полгода мы уже сержантами разъедемся по самому большому в то время Дальневосточному Краснознаменному военному округу вдоль всего тихоокеанского советского побережья от Владивостока до Северного Ледовитого океана. Служба давалась трудно, иногда зубы стискивал, но на это заранее настроился.
Дивизия, в которую входил наш химбат, считалась особенной. Нас с первых дней приучили – и вне строя, без пригляда, солдат солдату всегда отдает честь. Видимо, не случайно, к нам привозили иностранные военные делегации стран Варшавского Договора и те давали высокую оценку системе подготовки в этой учебной дивизии.
Как наиболее успешному курсанту после экзаменов меня распределили в благополучный для службы (по мнению начальства) Благовещенск (и название обязывает). Вдруг услышал, что были назначения и на Курильские острова, и на Сахалин, и на Камчатку, а одному, самому нерадивому досталась Чукотка с удивительным названием «Бухта Провидения». Тот в курилке не плакал – рыдал. Впрочем, командиры разного уровня предупреждали: кто плохо будет заниматься, того пошлем туда, «где по веревочке …», в общем в туалет ходят.
Меня это страшно заинтриговало. Несчастный Ткачев (почему-то запомнил его фамилию) засомневался, что есть доброволец туда ехать, но как это сделать? С командиром взвода у меня сложились нормальные отношения и мы порой беседовали на отвлеченные темы. Когда я подошел к нему с предложением поменять меня с потенциальным «чукчей», он не поверил. Спросил и про здоровье. Говорю – нормальное, просто мне удалось попасть аж на Дальний Восток, а тут есть возможность увидеть и Чукотку! Нельзя упускать такой шанс. Он дал день на размышления. На следующее утро я подтвердил свое желание. Молодой лейтенант покачал головой и как-то печально сказал: - Потом не упрекай меня… Счастливый Ткачев отправился в благополучный Благовещенск, а я на самолете в Анадырь.
После майского цветущего, уже теплого Хабаровска столица Чукотского национального округа хмуро встретила сугробами, промозглостью и плотным туманом. Сопровождавший команду майор через каждые полчаса строил всех, производил проверку по списку, боясь самовольной отлучки кого-нибудь за чем-нибудь. На одном из построений сосед в шеренге «поплыл», нудно заныл: куда вы нас привезли? У многих настроение тоже испортилось. Примерно через сутки мы полетели дальше. |
ЧУКОТКА
Бухта Провидение ослепила нас белизной снегов при ярком солнце на синем небе. Мы шли в часть по дороге среди сугробов в человеческий рост. Сам райцентр Провидение находился на другом берегу закованной в лед бухты, а часть, где предстояло служить, – напротив, в поселке Урелики, недалеко от аэродрома. В этот же день командир химвзвода отдельного батальона лейтенант Косынкин и представил своему личному составу меня своим заместителем. Как положено и учили в Хабаровске, поприветствовал: - Здравствуйте, товарищи! - Здравствуйте, здравствуйте, - хмыкнули иронично и не очень дружелюбно в не очень стройном строю. Похоже, то, чему нас учили в образцовой хабаровской дивизии, мягко говоря, разительно отличалось от действительности, о существовании которой, в так называемых, линейных войсках, мы смутно слышали и догадывались. Стало понятно, что налаживать контакт с таким контингентом будет непросто. Тем более, узнал, каким до меня был зам. Служака – зверь, по их словам. Гонял по полной программе до своего дембиля, у каждого постоянно были бесконечные наряды вне очереди. Я видел его мельком. Он жил в соседней казарме, по сути прятался там, так как уже ждал самолет. Как-то передал мне ключи от химсклада. Мой «личный состав» все-таки подкараулил своего бывшего замкомвзвода на пути к аэродрому и примерно отдубасил за все прошлые обиды.
Мне меньше всего хотелось кем-то командовать. Командиром отделения назначили Олега Поцелуева родом из киргизского Фрунзе. Ребята в основном были из глухих деревень Дальнего Востока. Лишь у одного образование в 9 классов, а Ратушный, например, вообще с шестью классами. Как они рассказывали, у них на родине только председатель колхоза имел 10 классов. Больше не требовалось. А тут накануне осени в часть пришла учительница, сообщив, что у нас открывается вечерняя школа, занятия будут проходить прямо в «красной комнате» казармы. На мое предложение записаться всем, половина ответила отказом. Отговорки разные – мы уже все забыли, не сможем, да кто это даст нам свидетельства или аттестаты? Еще больше перепугал, когда предложил всем сразу записаться в 11-й, выпускной класс. Первым заголосил, конечно, Ратушный – да кто ж меня с шестиклассным возьмет даже в восьмой – девятый? Объяснил так: ты дома начал учиться в десятом, но оставил учебу, работать надо, семье помогать. Справку, скажи, вышлют. И так – всем. Самым убедительным аргументом стало мое заявление, что сам сяду за парты с ними и буду заниматься, помогать. Скажу то же, что и они, свои два курса университета, естественно, скрою С большими сомнениями в реальность затеи они приступили к занятиям. Все получилось, как и предполагал. Учительница поинтересовалась еще некоторое время, когда же пришлют справки. Почта с «материка», как здесь зовут остальную часть страны, понятное дело, ходит плохо и долго. Потом и забыла совсем.
На промежуточных и выпускных экзаменах все передавали мне свои варианты заданий и я решал их. Учительница вовремя вежливо отлучалась. И каждый потом сдавал «выполненную работу». Сомнения их грызли до самого конца. И каково же было велико удивление, когда по весне перед всем строем и грозным командиром части по фамилии Дикий учительница торжественно вручила им аттестаты зрелости об успешном окончании 11 классов. Такое же получил и сам, то есть стал с двумя средними образованиями. Узнав об этом, их родители не могли поверить чуду. Ведь теперь их Вовки, Петьки после армии не иначе главными инженерами станут в колхозе.
А сам не переставал дивиться этому краю. Его дикости, естественности, простым людям, доверчивым, но спитым чукчам. Они могли гонца послать за 50 км, ждали его с нетерпением, чтобы по прибытию вылить в ведро содержимое из бутылок или флаконов, которые он принес в рюкзаке, и в кругу черпать кружками «огненную воду». Ходили далеко потому, что в единственных магазинах работали только русские с запретом продавать местным спиртное в будни. За выходные скупалось все. Поэтому и ходили. В поселках, куда заезжали в ходе учений, местные пацаны на страшном морозе (кожа на руках схватывается с металлом), без варежек карабкались на танки с кличем: - Мой папа – танкист!
Наш отдельный батальон, по расчетам способный держать целых полчаса оборону до подхода основных сил, состоял из всех родов войск, кроме собственной авиации, морского флота и ракетного оснащения, подчинялся напрямую штабу военного округа. Демонтированных ракетных площадок видели немало. Сам это связывал с негласными договоренностями после Карибского кризиса. Так рядом все, ближе, чем Куба от американского побережья. Если с высокой сопки в хороший бинокль посмотреть на Берингово море, то можно увидеть американский остров Святого Лаврентия, где полно военных баз. Стратегические же самолеты и наши, и «потенциального противника», регулярно пролетают над проливом между этим островом то на север, то на юг. Мой комвзвода со странной фамилией Косынкин к службе тоже не особенно тянулся. Любил анекдоты об армии, особенно про старшину с фразой «Здесь вам не тут…». Как потом сам признался, попал в военное училище случайно – не поступил в институт, а туда с такими оценками брали без разговоров. В этом смысле он не одинок был в СА. Тяготили его не только специальные занятия по всяким ВОВ (взрывчатым отравляющим веществам), но и политзанятия, которые обязан проводить только офицер. Однажды темой были страны НАТО. Он перечислил их, в том числе Голландию и показал ее на карте. По соседству прошептал Ратушному спросить его про Нидерланды. Ратушный поднял руку. Косынкин – вне себя от счастья: вот, наконец, и Ратушный чем-то интересуется. Однако услышав вопрос, он крепко задумался. Немного потыкав указкой по Европе, переместился ниже в Африку. Затем обследовал Северную и Южную Америку. Тут закончилось время. - Так, Ратушный, сейчас все перекурите, а после перерыва мы продолжим, - и отправился в комнату для офицеров. Там ему, конечно, все объяснили. Вернулся серьезным и довольным. - Так на чем мы закончили? – как бы забыв, обратился он ко всем. – Ах, да! Ратушный, вот ты спрашивал про Нидерланды. А известно ли тебе, что Нидерланды – это официальное название Голландии, о которой я уже говорил. Это вот здесь…
И на этот раз точно указал на карте. Он и впрямь в географии «плавал», возможно, и Швейцарию, по-моему, всерьез считал страной, заселенной исключительно швейцарами. Но после этого случая под любыми предлогами перепоручал мне, кроме специальных занятий, вести и политические. Кстати, замполит заинтересовался мной и нередко что-то просил, в том числе оформить ленинскую комнату. Возможно, какую-то информацию он получал от жены, которая работала библиотекарем в части. Там я часто брал историческую, политическую, античную литературу, разные энциклопедии. С любопытством рассматривал сохранившееся полное собрание сочинений Сталина. Как-то замполит обратился с совсем уж необычным предложением – принять участие в собрании военнослужащих батальона, на котором надо было осудить отщепенца Солженицына с его клеветническим «Архипелагом ГУЛАГ». Причем, основная роль по его плану отводилась мне. С очень серьезным видом я дал согласие (от чего тот просто в восторг пришел поначалу), но с одним условием – самому прочитать этот пасквиль. - А зачем? – искренне изумился он. – Мы тебе подготовим материал. - Это будет не убедительно, - попробовал объяснить ему. Мол, я читал некоторые его вещи и могу говорить о них конкретно, а то, что не читал, не видел, как об этом можно рассуждать, домысливать? - А где это ты читал такое? – насторожился политрук (среди военных мало кто разбирался в литературе, не говоря об искусстве и прочем). - Так в журналах наших… - И что же там было? - Ну, разное. «Матренин двор», «Один день Ивана Денисовича», например. Еще «Про бычка, который с дубком бодался». Знаете, когда познакомишься с текстом, можно более аргументированно выступить, а так, просто не знаю…
Обалделый политрук, прекрасно видя, что над ним явно издеваются, а против сказать нечего, зло махнул рукой (типа сказав – Да пошел ты!) и больше ко мне не обращался. Это меня вполне устраивало. Безусловно, я уже знал о «ГУЛАГе» по маленькому радиоприемнику, который у нас во взводной каптерке был настроен на клевещущий «Голос Америки». Этот «голос» мы слышали лучше, чем хриплый всесоюзный далекий «Маяк». А я тогда к 20 августа через журнал «Юность» послал поздравление Василию Аксенову с его юбилеем (40 лет), не зная, что он выслан уже из СССР. Тем не менее, письмом из журнала меня поблагодарили за поздравление одному из авторов издания (оно тоже сохранилось). По этому радиоприемнику узнал, что в Москве в театре на Таганке поставили «Гамлета» и принца датского сыграл сам Высоцкий. Об этом написал Корнилову, еще служившему в Североморске, и тот сильно удивился, откуда мы все там Чукотке такое знаем. В центральных же газетах – ни гу-гу. Кстати, и песенку сочинил, хотя никогда рифмоплетством не занимался: «Ты служишь на Кольском, а я на Чукотском…». Как-то здорово и невзначай подшутил над Поцелуевым (фамилия еще та!). Дневальный неожиданно подзывает меня к телефону. Из штаба спрашивают – Где Косынкин, он должен проводить занятия с офицерами по химзащите? Говорю – заболел. Понятно. Подхожу к Олегу. Так и так, Косынкин заболел, сам знаешь, кто-то должен в штабе провести занятия по радиационной разведке. Ты этому учился, я – химзащите. Давай, иди…
Поцелуев важно взвалил на плечи всякие приборчики, типа устаревшего ДП-5А, и потопал к штабу, вход в который нам был виден из окна казармы. Все прильнули к стеклам. Видим, как Олег зашел. Минуты через три вылетел и помчался к нам. На всякий случай, сам заранее ушел к другу Пашке, в соседнюю роту, где располагались артиллеристы. Вернулся, когда узнал, что Олег успокоился. Как живописали очевидцы, и он рассказывал сам, в штабе дежурный спросил цель его визита. Поцелуев рапортовал: для проведения спецзанятий с офицерским составом! Там, даже часовые у знамени части упали, обхохотались. Вот он и рванул назад в казарму творить возмездие за неуставные шуточки… Потом сам смеялся, вспоминая эту проделку…
Поскольку мой взвод во всем отдельном батальоне был самым компактным, нас чаще всех посылали в караул с хорошим названием «Цветок», что для других – танкистов, артиллеристов, саперов, не говоря о пехоте, - считалось редкой удачей. В этом ущелье на берегу соседней тихой бухточки летом и в самом деле на полянах рябило от обилия самых разных цветов, собирали и грибы, ягоды. Всего отправляли 10 человек, в том числе комвзвода Косынкина и кашеваром, кого-нибудь из наших. Четверо заступали на сутки, другие четверо сменяли. Мы с Поцелуевым начальниками караулов. В перерыве можно было с автоматом побродить по берегу, поохотиться. Благо патронов после стрельб оставалось достаточно. Зимой стреляли и любопытных нерп. Когда идешь по берегу, они, похоже, под водой слышат шаги и высовываются из выдутых в толстом льду лунок наполовину, чтобы посмотреть, кто там шастает. Мишень очень удобная в этот момент.
Мне жалко было стрелять наивных и любознательных тюленей. Ребята, до армии некоторые работавшие охотниками в уссурийской тайге, неплохо пуляли, выделывали шкурки. Чукчи при нас ловко пальцем вынимали у нерп глаз – для них лучший деликатес - и съедали сразу сырым. Мясо никто не ел – сильно пахло рыбой, как и у птиц, которых там целые базары. Бывало, проходишь, а над тобой проносится туча пернатых, дашь очередь, не целясь, обязательно несколько упадет – так их много. Опять же среди птиц наиболее простодушными оказались бакланы. Заняли мы как-то позицию на утесе. С трудом подбили одного из ружья (попросили у старлея – ему дали очередное звание). Основательный Пальцев из тайги прикрепил баклана повыше словно живого. Что началось! Пролетает даже вдали стая, увидит наше чучело и сразу сворачивает прямо на нас курсом. На подлете с 5-6 метров Пальцев дает дуплетом и в воде куча добычи. В караульной ощипываем всех, потом долго мочим в уксусе с луком, вытравливаем запах рыбы специями, но все равно дух рыбий остается, хотя кушать уже можно.
Зимой на «Цветке» можно было побаловаться пельменями из оленины. Мимо складов оленеводы гнали на соседнюю бойню свои тучные стада. По словам одного из них, он и не знал сколько их. Может, три тысячи, а может, и пять. В пути волки нападают, больные отстают. А отдать нам два-три оленя для него не вопрос – бери. Мы пытались сами поймать. Идем к стаду с веревкой на уровне рогов. Так те как рванут вперед! Поэтому, чтобы мы не распугали всех, чукчи сами арканом выхватывали сколько надо из стада и отдавали нам.
Еще мы любили на «Цветке» стрелять по ночам трассирами по скалам противоположной горы. Интересное зрелище с многочисленными рикошетами. Без этого служба в армии, наверно, была бы совсем скучна. А ведь за такое не гауптвахту можно было схлопотать. Одного посадили в дисбат за кражу снаряда со склада, который он зачем-то прятал в тумбочке (мы все ахнули в казарме, когда старшина нашел среди зубной пасты и щеток), другого за несколько патронов.
Однажды пошел прогуляться с Коськиным, еще кем-то. Издалека видим на косе стоит ГТС. Подошли – никого. Они порылись и нашли ружье с биноклем. Мне не понравилась эта затея. Ведь ближе нас в округе никого нет, да следы на снегу уж, точно заметят. Но не убедил никак. На обратном пути мимо проплыл вроде пограничный катер, который направился к гусеничному тягачу. Даже издалека было видно, как люди вышли на берег, осмотрели ГТС и быстро вернулись на катер. Уже темнело. Коськин с напарником кинулись к сугробу под склоном, закопали «трофеи» и мы двинулись дальше. Поравнявшись с нами, катер осветил нас прожектором и стал приближаться к берегу. Кто-то грозно крикнул с борта: - Эй, вы были у тягача? Отдайте ружье с биноклем!
Мы ничего не знаем, примерно так, ответил знаками Коськин, и пошли. Там попытались выйти на берег. Увидев, что Коськин с дружком сняли с плеча автоматы, те постояли и поплыли восвояси. Позже от геологов и погранцов приходили в штаб, интересовались, поискали в казарме. На том и закончилось. В очередном карауле на «Цветке», когда сошел снег, Коськин нашел ворованное и куда дел не знаю, но нехороший осадок остался.
Поскольку в этой части Чукотки лес не рос – только карликовые березки вокруг камней, на Новый год изобрели железку в виде елки и обмотали ее бумагой, вымоченной в зеленке. Получилось ничего, когда навесили побрякушки вместо игрушек. Комбат имел привычку всех строить ближе к 12 ночи и поздравлять, заодно проверить состояние личного состава. Офицеры вне себя от злости. Сейчас у них в теплом доме стол накрыт, жена, дети празднуют, а тут приходится торчать на плацу и смотреть как над Провидением уже салютуют. Зато мы первыми не только в стране - во всем мире встречали Новый год, который, я знал, для меня будет дембельским.
А какое на этом крае света северное сияние! Не оторваться. Всполохи по всему небу то замрут, то шурша, потрескивая, мигая, сверкая, змейкой пронесутся над головой. На нечастые цветные все, даже чукчи, выходили смотреть. И я никогда не пожалел, что сменил в учебке Благовещенск на этот удивительный край, где и вправду ходят в отхожие места, хотя не по веревочке, но через вырытые в снегу туннели с потолком из досок и фанеры, а пурга бушует неделями то в одну сторону, потом еще неделю в другую и сносит с ног. Просто поразительно – когда-то ведь видел арктические рисунки Рокуэлла Кента, и краски тех пейзажей Аляски, сходные с чукотскими, казались вымыслом прекрасного художника. В бухте Провидение и других местах, где бывал, сделал свое небольшое открытие: ничего он не выдумал, никакая это не фантазия, просто он рисовал с натуры, как есть и что видел. Разумеется, ближе к демобилизации я твердо решил, что делать дальше.
И вот меня, не в пример бывшему замкомвзводу, «тепло» (то есть хорошо посидели, повспоминали с непременными взаимными обещаниями «не забывать») мой личный состав проводил на аэродром, откуда, переждав очередную пургу, вернулся в уже знакомый Анадырь. Тут ничего не изменилось и также пришлось долго ждать рейс на Москву. Полетное время – 11 часов, но где ни посадка, то задержки – в Тикси, Диксоне, Амдерме. В целом получилось почти три дня.
В Москве встреча опять же с Юркой Сурхайхановым. Потом – Чимкент. Сразу - в декабрьские горы. Опять Москва, учеба на журфаке в МГУ. Было много городов. Кроме казахстанской целины - Вологда, Ярославль, Семипалатинск, Тбилиси, Сухуми, Сочи, Киев, Тула, Санкт – Петербург, Царское село, Минск, экспедиции по Западному и Центральному Тянь – Шаню, Памиру, сотни восхождений, встречи с пиками Ленина, Победа, Хан – Тенгри и много других замечательных уголков России и бывшего Союза. Просто потрясающая страна!
МАКСИМКИНА Татьяна Владимировна
Родилась в городе Мурманске в семье военнослужащего. Детство и юность провела в Калининграде, где окончила среднюю школу, затем Калининградский технический институт. После окончания института была направлена в г. Светлый на судоремонтный завод, с которым связана вся трудовая биография.
С 1999 г. занималась в литературной студии «Алатырь-Слово» под руководством калининградского писателя О.А. Каштанова. Посещала литературную студию «Камин Паустовского», руководимую писателем Юрием Николаевичем Курановым. В 2001 г. принята в «Союз Свободных писателей» г. Калининграда. С 2009 г. является членом литературного объединения «Причал» г. Светлого, с 2013 г.- членом литературного объединения «Эклога» г. Калининграда.
Имеет публикации стихов в газетах «Калининградская правда», «Янтарный край», «Светловские вести», в журнале «Балтика», альманахе «Отрадный берег», сборниках «Наших муз родной причал», «Фарватер души», «Живая вода».
РАЗВЕДЧИКАМ ГРУППЫ
«ДЖЕК»
Узнаём из книг мы о войне.
Сколько бед вам выпало на долю!
В бывшей Пруссии, во вражеской стране
Шли бойцы, как будто в минном поле.
Парашюты спрятать не смогли,
И они повисли на берёзах.
От врагов людей вы берегли,
Ничего не зная о прогнозах,
Ночью шли, скрываясь от врага,
Добывая сведенья для фронта.
А вокруг не русская тайга:
Видно днём почти до горизонта.
Не хватало пищи и воды,
Набухали влагою шинели,
Заметая от врагов следы,
Укрывались лапниками ели.
Две радистки, юные совсем,
За спиною рации таскали.
Было трудно. Трудно было всем.
Немцы очень долго вас искали.
Погибали парни по лесам,
И погибли девушки – радистки.
Смерть ловила вас по голосам,
Совершая лютые зачистки.
Трое лишь смогли из десяти
Выжить в том аду неимоверном,
До конца Победного дойти,
Восхищая мужеством безмерным!
Сохранила имя группа «Джек»,
Командира память уважая.
Самый младший в группе человек
Книгу написал, отображая
Всё, что испытать вам довелось.
А ему, мальчишке, многократно.
И, о чём мечталось, всё сбылось,
Но какой ценой невероятной!
Обелиски у дорог стоят,
Каждый обозначен поимённо.
Обучают взрослые ребят
Не ронять Российские знамёна.
Не забыть ваш подвиг никогда.
Мы несём цветы к могиле братской.
Из руин восстали города
На родной земле Калининградской!
ДИНЕ РУБИНОЙ
Да что там ямбы и хореи!
Так сладко, Дина, ты поёшь,
Что я от счастья просто млею,
Когда ты за собой ведёшь,
Я в рай Венеции с тобою
Без самолёта попаду,
И надышусь твоей любовью,
И мир прекрасного найду.
Ступлю на южные причалы
На крыльях грёз, как наяву
Все эти арки и каналы
И без гондолы проплыву.
Я за тобой отправлюсь к Риму, –
И там я тоже не была.
Потом вернусь обратно в зиму,
В которой жизнь всю прожила.
Конечно, есть в России лето,
И есть прекрасные места.
Устами каждого поэта
Воспета эта красота.
И ты поёшь, как канарейка.
Интеллигентна, хороша.
И повторяешь, что еврейка,
И что болит твоя душа.
Твоя изысканная проза
Меня волнует неспроста,
Как наркотическая доза,
Хотя я тут совсем чиста.
Твой слог без ямбов и хореев
Течет свободно, как река.
Талантом славились евреи
Во все века, во все века!
Я УСТАЛА
Я устала. Я очень устала.
Не хочу даже ваших стихов.
Жизнь меня удивлять перестала
Ароматами терпких духов.
Есть другие сюжеты и звуки,
От которых спасения нет.
Мне связали удавкою руки,
И не вижу я солнечный свет.
Был он раньше весёлый и яркий,
Дни бежали, летели года.
Получала от жизни подарки,
А теперь всё ушло в никуда.
Ароматы духов улетели,
Появился безудержный страх.
Всё, чего мы когда-то хотели,
Превратилось со временем в прах.
Остаётся по жизни скольженье,
И работа без края – конца.
Остановка. И вздох. И движенье.
И надежда на милость Творца.
РЫБАЧОК
Гармонии в жизни так трудно достичь!
Мужчина – охотник, а женщина – дичь.
А если рыбак он, то женщина – рыбка.
Возможно, у вас появилась улыбка.
Оно и понятно, но следует знать:
Азарт рыболова ничем не унять!
Уж нет и наживки, уж сломан крючок,
А он продолжает удить, дурачок!
МОЙ СВЕТЛОГОРСК
Приятная свежесть прохлады
И птиц озорная трель.
Весне я безумно рада,
Мне б только уйти теперь
От привокзальных улиц,
Где вечная суета,
Сюда, где земли коснулась –
И на; сердце чистота.
Смотрю на наряды сосен,
Облитых апрельским светом.
Они и зимой и в осень
Колючей «листвой» одеты.
Березы, еще нагие,
В застенчивом ожиданье.
Подруженьки дорогие,
Спешила к вам на свиданье.
Иду по знакомым тропкам
И слушаю пение птиц.
Море синеет робко,
Не вижу его границ.
Близится край обрыва,
Ластится к платью бриз.
Цепляясь за ветки ивы,
С опаской смотрю я вниз.
Вот оно, море, рядом.
Бескрайностью вод пьянит
И манит далёким взглядом,
И тайны земли хранит.
Застыть бы мне тут, остаться
Врасти бы в песчаный брег.
Не хочется возвращаться
Обратно в ХХ век!
1999г.
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
Может, снег мы все проспали?
В декабре то дождь, то град.
Может, зря мы покупали
Лыжи, санки для ребят?
Новый год опять без снега
Дети будут отмечать?
Собирать конструктор «лего»,
На каникулах скучать?
Где позёмка удалая,
Лёд на речке голубой?
Видно, королева злая
Забрала мороз с собой.
Вспомнилась картина в рамке,
Детской сказки идеал:
Ледяная дама в замке
Среди тысячи зеркал.
Герда Каю помогает
Растопить кусочек льда.
Королева злая тает,
Остаётся лишь вода…
Интернет даёт прогнозы:
Минус будет в январе.
Значит, всё-таки морозы
Вновь послужат детворе!
Лыжи с санками помчатся,
И найдут дорогу в лес.
Как прекрасно возвращаться
В детство, полное чудес!
Снег пушистый, снег искристый
Обязательно придёт.
Город Светлый белый, чистый
Снова встретит Новый год!
ВНУЧКЕ
Я спокойно жить стараюсь.
Телевизор не смотрю,
Но всё реже улыбаюсь,
И без повода острю.
Рукодельем увлекаюсь.
Скажем так: чиню бельё.
С внучкой чтеньем занимаюсь,–
Вот сокровище моё!
Ей косичку заплетая,
Я плету судьбы сюжет.
Всю себя ей отдавая,
Не жалею прошлых лет.
Что же с ней, хорошей, будет?
Как-то сложится судьба?
Пусть меня она забудет,
Помнить будет имя «Ба».
Как мы жили по соседству,
Как мы блинчики пекли.
А вот мы с сестрою в детстве
Жаль, без бабушек росли.
Нам на смену поколенья
Вырастают, как грибы.
Внуки – чудное явленье
И подарки от судьбы!
ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ
Я, не внимая совету,
Съела селедку вчера.
Бессолевую диету
Мне бы устроить пора.
Больше использовать фруктов,
На сельдерей налегать.
Даже молочных продуктов
Надо теперь избегать.
Меньше лежать на диване,
Больше ходить с рюкзаком.
Меньше мечтать о нирване,
Меньше сидеть под замком.
Стало запретов всё больше,
Меньше – приятных минут.
Хоть и живут люди дольше,
Если статисты не лгут.
Возраст здоровью помеха,–
Это я знаю сама.
Жить невозможно без смеха,–
Он прибавляет ума.
Он прибавляет желанье
Страхи свои пережить.
Даже с потерей сознанья
Долго и весело жить!
Лишь бы другим не в обузу,
Чтоб никого не грузить.
Чаще проведывать музу,
Чтобы хандру победить.
Жить, несмотря на запреты,
Весело жить, не страдать.
И, распевая куплеты,
Верить, любить, созидать.
КРЕМ ДОЛГИТ В ЖЁЛТОЙ УПАКОВКЕ
Утром намазалась кремом «Долгит»,–
Хрящик теперь ни один не болит.
Лёгкость такая, что впору летать.
Разве могла я об этом мечтать?
Сразу забыла, как старый артроз
Душу и тело доводит до слёз.
Даже колено болеть перестало.
Я прикупила себе и «Фестала»,
Капель для сердца, мозгов и для глаз.
Я бы продолжила этот рассказ,
Только пока я лекарства скупала,
Пенсия быстро куда-то пропала.
Даже на хлеб не оставила, дура.
Переключила каналы: «Культура»*
Не отберёт у меня ни гроша.
Ею и держится только душа.
Я-то, конечно, не против рекламы,
Если она не доводит до драмы.
Только на пульт нажимаю: «Долгит»!
Сразу внутри, как огнём, всё горит!
Хоть бы почаще меняли пластинку!
Видеть устала я эту картинку.
Вязнет в ушах уже жёлтая пачка.
Кроме «Культуры» везде эта жвачка!
Низкий поклон вам, родная «Культура»!
Вам отсылаю сие письмецо,
Как надоела вся эта халтура!
Вы уж простите за это словцо.
К вам отношенья оно не имеет,
Сердце моё от него каменеет,
Но обойтись без него не могу:
Душу реклама скрутила в дугу!
* «Культура» – телевизионный канал
Зоя Николаевна НИСТРАТОВА
родилась в Калининграде, с 1980 года живет в Светлом, много лет пишет стихи. Является членом Союза Свободных писателей г. Калининграда и членом литературного объединения «Причал» г. Светлого. Регулярно публикуется в литературном альманахе «Янтарные россыпи», литературных сборниках Дома Ветеранов «Мудрость». В 2019 году выпустила книгу стихов «Золотая пора».
ОТШУМЕЛА ОСЕНЬ ЗОЛОТАЯ
Отшумела осень золотая,
Уложив на землю блёклый лист.
И курлычет, улетая, стая
Журавлей постылый ветра свист.
Лес вдали объят густым туманом.
От земли восходит в небо пар.
А рябины милой куст багряный.
На душе так тихо и спокойно,
Будто навсегда ушла беда.
В жизни жребий выпал мне достойный,
И никто не причинит вреда.
ЛЕДЯНАЯ НОЧЬ
Веточки берёзок в зимнем хрустале.
Зазвенели нежно, в чудном, дивном сне.
Всюду треск скрипучий, знать идёт мороз.
Сосны, ели застыли в предвкушеньи грёз.
С ветром леденящим, вдруг пришла метель.
Укрывая ёлки в снежную постель.
Где мороз коснётся, превращалось в лёд
Лапы елей хвойных от сугробов гнёт.
На лесной тропинке заметая след.
Вдруг завыла въюга в сумрачный рассвет.
И укрылись звери, в этот лютый час.
Ни следов в округе, лишь зимы окрас.
Где- то слышно дятел громко застучал.
А мороз сильнее по утру крепчал.
Будто не на шутку разошёлся он.
Рисовал узоры на деревьях крон.
ЗИМУШКА - ЦАРИЦА
Принакрылись ёлки
Белоснежным пухом
И кружат снежинки
По утру над лугом.
Зимушка- царица
Нынче к нам явилась
С ледяным морозцем
За окном резвилась.
Белым покрывалом
Распушилась праздно
Иней на берёзах
Прихватила властно
Не успела осень
Лист сорвать венчальный
Как она с усердьем
Строит лёд зеркальный.
Раскрасавица зима.
Раскудрявые берёзы
В белоснежной бахроме.
Серебристые снежинки
Распластались по земле.
Мягким белым покрывалом
Застилают лес, луга.
Снежным, тёплым одеялом
Укрывает их пурга.
В дрёме песней колыбельной
Заиграла Мать-Метель.
След сметая неизвестный,
Согревала снегом ель.
Чуть подпрыгивая, близко
Пробегал зверёк лесной.
Видно, вылез шалунишка,
Поиграть решив с зимой.
Нарядились ёлки в платья,
В новогодний свой наряд.
В чистом, белом одеянье
Как на выданье стоят.
БЫСТРОВА Ольга Николаевна
Родилась в Хабаровске. Жила на Украине, где окончила школу и институт культуры. Работала на Северных Курилах. Заочно отучилась и получила диплом факультета журналистики ДВГУ. Работала в СМИ Дальнего Востока, Урала. А также в МЧС, библиотеке, преподавала в школе. Стихи сочиняла со школьных лет.
ПЕСНЯ О КАЛИНИНГРАДЕ
Ты - России милой западный форпост,
От России нашей - рощи из берез.
Родины великой все мы сыновья,
И через границы - мы одна семья.
Припев:
Калининград - балтийский бриллиант,
Калининград - стал краше во сто крат,
Калининград - поднялся из руин,
Калининград - с Россией ты един.
Янтарный край, а ты его глава,
И золотятся в небе купола.
Морских традиций ты достойный сын,
Гордись, держава, городом своим!
В войнах и сраженьях город устоял,
Только, возрождаясь, еще лучше стал,
"Рыбная деревня" манит горожан
И гостей заморских из далеких стран.
Припев:
Есть в Калининграде множество чудес,
Есть канал широкий, настоящий лес,
Остров, кафедральный там собор стоит,
Вековые тайны до сих пор хранит.
Припев:
Над Калининградом облака плывут,
Новые кварталы как грибы растут,
Отовсюду слышен звонкий детский смех,
Древний, современный ты - красивей всех!
ПОСВЯЩЕНИЕ ГОРОДУ: ЦИММЕРБУДЕ - СВЕТЛЫЙ
Шесть столетий люди здесь живут.
Это сколько ж было поколений?!
Прошлое всплывает там и тут
На фрагментах брошенных строений.
Представляю, как, давным-давно,
Юная пруссачка напевала
О любви, как в нынешнем, кино,
А потом от той любви, страдала.
Выходила на берег реки,
Что каналом стала постепенно,
Слезы горькие глотала от тоски
И молила Господа смиренно.
Рыбаки, и сети, и баркас…
Циммербуде – рыбная деревня.
Вот такой, вот, прошлого запас,
В день сегодняшний шагнул степенно.
Нынче, это русская земля.
Православный храм и кирха рядом,
Об одном и том же говорят,
К лику, обращаясь, скорбным взглядом.
О природе, сказочной, вокруг
Вам любой поэт красиво скажет.
Пенье птиц, прелестный этот звук,
Больше слов о городе расскажет.
Если птицы в городе поют,
Травяные колосятся нивы,
Значит, люди жили и живут
В месте удивительно счастливом.
Смесь эпох, кусочки как в панно,
Мозаичном, город наш любимый,
Молодеть, в веках ему дано,
В образе своем неповторимом.
Берегите этот тихий край,
Место света, радости, покоя.
Потому что даже на Валдай
Уезжать из Светлого не стоит.
Смутные проходят времена.
Вот и эти, верю, растворятся,
И опять наш город и страна
К новым достиженьям устремятся…