Манкурты, иудино семя
Без чести и памяти племя
Надменны, наглы и спесивы
Вопят, кричат, верещат,
Что сдали бы Ленинград
И все бы остались живы...
Укусить норовят, стыдят:
- Как вам не совестно!
Как вам не гадко
Про ужасы говорить?!
Про зубы из золота, волосы
Из концлагерей твердить!!
А бабке моей дал шоколадку
Добрый культурный немчик!
А бабки той братику герр официр,
Подал потом, одернув мундир
Порошочек от кашля
И сальца глечик!
Как вам такое, судьи?!
Нет плохих наций
И среди Nazi
Добрые были люди...
Немец тот жил в их прежней избе,
А наши зачем-то в свинарнике...
Правду послушай, совок, тебе
Бы прозреть! Тьфу, ватники!
Да, был декабрь... и лютый мороз...
И иней в свинарни углах пророс...
И вьюжило вечерами...
И вражескими голосами,
Что в промежутках меж вахт,
Выводившими штилле нахт
Заглушался удушливый хрип
И в бронхах тяжелый сип...
И мать бросалась в ноги к пьяным,
Молила и ползала, жалобно воя...
Оттащить не могли ее трое...
А немцы над нею ржали,
И толкали ее, и хватали,
И платок ее вдовий сорвали,
Испаскудили, истерзали...
А потом, да, лекарство дали...
И шоколадку, и сальца глечик
Кинул с ней рядом добренький немчик...
Да, арийца добро такое...
А на площади прямо у комендатур
На веревках качались трое -
Из миллионов убитых, что не приняв
Ни Ordnung, ни Reich, ни Kultur
Защищали от смерти и участи рабьей
Всех нас!
И слизью жабьей
Ты, тварь, напрасно исходишь
И ложь свою переводишь!