Как почернеет снег едва-едва
однажды лучезарною весною,
не отрекись от тайного родства
с проросшей вербной снежной сединою…
Когда-нибудь я буду не жива,
вспорхну в лазури горлицей высоко…
Взойдет у храма синего трава,
ступней коснется Ангела босого.
На этом пустыре все оживет,
едва земля задышит новизною,
из снега заискрится, прорастет
Живая Верба, что была когда-то мною.
Живая Верба из земных горнил,
она не знает, радостно теплея,
насколько целый мир отяжелеет
от тех единственных бессильных крыл,
что на нее падут своей виною…
Как почернеет снег едва-едва
однажды лучезарною весною,
от тайного не отрекись родства
с проросшей вербной снежной сединою…