Восьмитомник Блока синий
У меня стоял на полке.
С плутом рядышком – Жиль Бласом,
С хромоногим бесом рядом.
Тут же «Мифы и легенды»
Целомудренной Эллады;
Аполлон златоколчанный,
В пышных бёдрах, Афродита…
Тут же – Диккенс немудрёный
Букли правил над ушами;
Копперфилд простосердечный,
Впрочем, влюбчивый – на полке,
Застеклён, молчал до срока.
О Руссо молчал Фейхтвангер,
Но уж если открывал он
Уст язвительное жерло,
То, как девственник, философ
Красной краской заливался.
В первобытную эпоху
Он душою устремлялся,
Где рога носили только
Антилопы и бизоны,
А французы не носили.
Блок пришёл ко мне в Субботу
Или в Пятницу – не помню.
Он, высокий и кудрявый,
Помолчал – и томик вынул
Из пальто. Ах, это были
О Прекрасной Даме строки.
С этих пор я стал поэтом,
Классным дамам угождая,
Милым девушкам, в косичках,
Или с тяжкими пучками,
Или, в локонах кручёных,
Словно шёлковая пряжа,
Или с длинною косою,
Перекинутой наперед.
Или – с брови скрывшей шторкой,
Что так любят поэтессы…
Словом, милые хариты,
Вас любил любовью ранней
Озорной хорей-подросток.