В далёком детстве бабушка велела
собрать тугие ягоды с шиповничьих кустов.
Я отрывала кругляши несмело,
боялась буду сильно плакать, пальцы наколов.
Потом сидели допоздна в гостиной,
лишив привычной белой скатерти дубовый стол,
и вычищали ложечкой старинной
из половинок зернышки — мохнатый частокол.
Толпа из полумячиков чудесна!
На ночь под сахар в таз. А мне всё тот же марш в кровать.
Но мне всегда вот было интересно:
когда в тазу вдруг начинают ягоды сиять?
Никак уснуть в ту ночь не получалось.
На цыпочках босая я на кухню пробралась,
под крышку заглянула: хоть бы малость,
хоть робкий лучик… Нет. Хрустит под пальцем темень всласть.
Всю ночь мне снился таз, свеченья полон.
Проснулась, а на кухне ложек звон, какой-то шум…
Бегу, смотрю на блюдечке со сколом
клубится пенка. В таз кипящий заглянуть спешу.
Смеётся ба: “Куда ты, чумовая?
Ошпаришься!” Половником варенье зачерпнув,
по банкам водопадом разливает
светящуюся жаркую янтарную волну.
На подоконнике в рядок закрыты
огонь и лето — счастье от шиповничьих кустов,
а за окном, в осеннем дождеритме,
хлопочут листья, вспоминая белизну цветов.