На глаза опустились усталые веки,
Засыпаешь... Вот так – у стола... Тишина.
И ночные, тяжёлые, чёрные реки
Укачают тебя возле самого дна,
Возле самых ненастных, ненужных, нелепых,
Обожаемых снов. Про неё. До утра.
Каждый сон, как вчерашний, как гипсовый слепок,
Как зачитанный список бесценных утрат.
И качают всю ночь эти чёрные волны,
Рвут на части усталое сердце твоё.
Мне б погладить тебя и тихонечко – «Полно,
Успокойся, мой свет, и плыви в забытьё.
Не смотри эти сны, не кручинься, не надо,
Ну-ка, я поколдую – и сгинет печаль.
В чашку чая добавлю рождественских радуг,
Пожалею, поглажу. Двенадцатый час
Самый лучший, для всяких магических штучек,
Колдовства, ворожбы и любовных присух.
Засыпай, мой хороший. Да как же измучен...
Вот, я порчу спроворю на тех щебетух,
Вот я глазом недобрым в ту сторону гляну,
И увянут, как в поле дурная трава...
Новый сон нагадаю, прозрачно-стеклянный,
Удивительно тёплый, чтоб не тосковал.
И к утру позабудешь все горести эти,
И проснёшься здоровым. А в доме тепло,
За окном просыпается, ясен и светел,
Чистый город. А прежнее всё утекло
В ту ночную, тяжёлую, чёрную речку.
Словно, смыло водой и тоску и печаль...
Кот пушистый мурлычет тихонько у печки,
В красной чашке дымится заваренный чай,
Ворожея ушла. Испарилась. Исчезла.
Ну и ладно. Ты весел и лёгок теперь.
Облегчённое тело, как после болезни,
И слова, и слова! Записать бы, успеть.
7.01.